Снова опускается ночь, звёзды на чёрном небе, звёзды в чёрной воде, Рута просит:
– А можно Чистое озеро увидеть? Ну, пожалуйста!
Натала к чему-то прислушивается, качает головой:
– Нет, пора тебе возвращаться в каюту.
– Но почему?
– Почему да почему – скрипов, что ли, не слышишь?
Появляется Вульм – снова из ниоткуда, отпихивает Наталу в сторону, грохочет своим зычным голосом:
– Дай-ка я!
Вскинута киянка, удар, и Рута, не успев даже ойкнуть, проваливается на свою лежанку. Барагуз как спал, так и спит, только на другой бок перевернулся. С Рутой же после удара что-то случилось, как бы проснулась во сне: знает, что будет дальше, во всех подробностях знает. Порывается было разбудить Барагуза, предупредить, но понимает – нельзя. Если нарушит ход сна, тот сломается, будто баржа, и затонет, забирая с собой. Потому Барагуза Рута не трогает, и вообще тихо сидит, лишь одну вольность себе позволяет: делает перекрытия баржи прозрачными.
– Скрип-скрип, – юркие рыбки скребут длинными заостренными хвостиками о днище, – скрип-скрип…
Это – мечехвосты, а где они, там завсегда и крупная гадина. Вот и она: на глубине под баржей проплывает нечто, похожее на очень большое бревно, спереди и сзади – полные игольчатых зубов пасти, тело покрывает чёрная чешуя. Вынырнув позади баржи, гадина поднимается над водой, словно змея, стоящая на хвосте, издаёт свист, от которого режет уши.
– Разрази меня гром, амфисбен! – кричит Вульм, – да какой здоровущий-то, стерва!
Гадина отплывает, становится, ухватившись пастью за пасть, колесом, колесо мчится на баржу… Удар!
– Натала, сыть рыбья, где големы? – капитан не менее страшен, чем чудовище.
– Оснащаю! – доносится со стороны склада.
– Коломёты им всем, коломёты! Иной снастью эту тварь не проймёшь!
– Не дура, сама поняла!
Из капитанской каюты тем временем появляются стражи-алхимики: Кунг и Дурной Глаз. Лица у них похожие – плоские; Кунга отличает большая белая борода, заплетенная в две косицы, Дурного Глаза – чёрное бельмо.
– Поторопитесь, господа чароделы, – гремит Вульм, – потопит нас эта зверюга!
Кунг становится с одного угла баржи, Дурной Глаз с другого; у Глаза простой ледяной жезл, у Кунга – посох с круглым навершием, сплетённым из проволоки, в котором, как в тюремной клетке, мечется огонёк. Алхимики выкрикивают заклинания, и на водную гладь опускается огненный ковёр, его прошивают ледяные копья. Разъярённый, амфисбен наносит удар такой силы, что баржа кренится, часть брёвен переваливается за борт.
– Вот же нечисть! – размахивает молотом капитан, – язва гнойная!
Натала выводит големов-стражей, расставляет по левому и правому борту. Как обычно, по двое: один – стрелять, другой – заряжать.
– Что случилось? – внизу, в каютке, Барагуз просыпается, трясёт головой.
– Я не знаю… – Рута отводит глаза.
Два угловых стержня тем временем уже потухли, с левой стороны баржа потеряла защиту. Амфисбен тут же вгрызается в боковой борт, другую пасть перекидывает на палубу. Проглочен один голем, другой, затем и капитан, бросившийся на гадину с киянкой. Алхимики бьют совместным заклинанием – огненной сферой, исторгающей ледяные стрелы, сбивают тварь с баржи.
– Он вернётся, – говорит Кунг, – ибо вкусил крови. Нужно восстановить стержни, иначе погибнем.
– Я пуст, – отзывается Дурной Глаз, утирая тыльной стороной ладони кровь из-под носа.
– У меня сил достанет, но лишь на один, – Кунг смотрит на огонёк в навершии посоха.
