Между ними словно чёрная кошка пробежала после моего побега. Но мама никогда не рассказывала, что виделась с Молчанским после нашего с ним расставания.
Бросаю чемодан посреди комнаты и обессиленно падаю на диван. Задираю уставшие ноги вверх. Болтаю ими пару минут в воздухе, чтобы разогнать кровь и отёки.
Не люблю ездить за рулём в тёмное время суток. В особенности, когда такая поездка длится несколько часов и по прямой дороге. Приходится постоянно контролировать собственные рефлексы, справляться с ослепляющим светом встречных автомобилей и бороться с внезапно возникающей дрёмой.
Ещё и с автомобильным радиоприёмником приключилась беда. Пойманную фм-волну невозможно слушать дольше десяти секунд. Постоянный треск и шипение действуют на мои уши как пенопласт по стеклу. Я отвлекалась на раздражитель, отрывала взгляд от дороги, теряла концентрацию внимания.
Желудок издаёт жалобный стон. Напоминая мне, что было бы неплохо съесть те мамины голубцы, которые папа заботливо положил мне в контейнер.
Во рту срабатывает безусловный рефлекс. Сглатываю слюну и продолжаю глазеть в потолок.
Мне та-а-ак лень шевелиться.
От усталости веки тяжелеют. Я понемногу проваливаюсь в сон.
Громкий звонок домофона вынуждает меня резко подскочить с дивана. Ошарашенно смотрю по сторонам, пытаясь сообразить, где я. Фокусирую взгляд на телевизоре, висящем на стене. Затем опускаю глаза ниже и смотрю на высокий замиокулькас в белом горшке.
Тру пальцами накрашенные ресницы.
Как по щелчку пальцев на меня снисходит озарение – я у себя дома, просто задремала на диване.
По квартире вновь разносится громкий звук. Теперь кто-то очень настойчиво жмёт кнопку дверного звонка. В то же время признаки жизни подаёт и мой мобильный телефон. Входящая мелодия звучит по нарастающей из глубины сумочки.
Закатываю глаза и с протяжным досадным стоном шагаю в сторону прихожей. Неспешно переставляю гудящие ноги по полу. Моя координация немного нарушена от усталости и голода.
Повторный натиск на дверной звонок выводит меня из себя.
— Да иду я, иду!
Громко и несдержнно чертыхаюсь, зацепившись мизинцем за колёсико чемодана. От боли глаза моментально наполняются влагой.
— Ой, как же больно.
Скачу на одной ноге до самой двери, попутно поглядывая на покрасневший палец.
— Привет, дорогая! – радостно здоровается Дима, шагая внутрь квартиры без приглашения. На его лице сияет белоснежная улыбка, в глазах пляшут озорные огоньки. В руках мужчина держит, как обычно, букет из красных роз.
Загорский моментально набрасывается на меня с поцелуями. Не успеваю даже воздуха глотнуть. По привычке кладу руки ему на плечи.
Я отвечаю на ласки мужского языка более сдержанным поцелуем. Концентрирую большую часть своего внимания на пульсирующей боли в мизинце на ноге.
Цветочные лепестки, сдавленные между наших тел, источают нежный пудровый аромат. К счастью, розы Дима выбирает только те, что без острых шипов.
— Дим, Дим, — пытаюсь промычать соскучившемуся мужчине в рот.
Загорский интерпретирует мои странные мычания иначе, сильнее сжимая свою большую ладонь на моей ягодице.
Мужчина кусает мои губы, всасывает их в рот. Его каменное возбуждение упирается мне в живот.
Вот только я не ощущаю ответной реакции собсвенного тела. Да, мне все еще нравятся наши с Димой ласки.
Я люблю с этим мужчиной все: поцелуи, прелюдии, эксперименты, секс. Но в этот раз я видимо слишком отвлечена. Мысль о том, что мы в скором времени переместился в горизонтальную плоскость, не возбуждает меня, как это было ранее.
