Родя прошел, сел на табуретку. В комнате порядок, на веревке постиранные пеленки, в углу коляска простенькая, не новая, детская ванночка. На столе пакеты с детским питанием. Половина булки белого хлеба.
– Настя, я только сегодня узнал, – хотел сказать в свое оправдание, а оказалось – подставился.
– Память у тебя прохудилась, Родион, ты еще полгода назад знал, да не хотел знать. Я просила девчонок в магазине не говорить тебе ничего. Я уже собралась, мама приезжала, отец смирился, говорит, вырастим и воспитаем, не хуже других. Вот, завтра приедут, легковушку наймут.
Родя молчал. Может, судьба дает ему шанс избавиться от этой проблемы? Или наоборот, дает возможность проявить себя мужчиной и отцом. Где же выход?
– Настена, а если я тебя с ребенком к себе заберу? Поедешь?
Ждал, что обрадуется, согласится, засуетится, а он заставит взять только сына, а все старье – выбросить. А получилось:
– Нет, конечно, не поеду. После такого позора. Да, врачи отказались, сказали, что поздно и опасно, мне куда деваться? Работала до последнего дня, думала, вдруг заглянешь, увидишь, что едва ношу твоего богатыря. Нет, не зашел, не нужны. Ничего, теперь, слава Богу, все на своих местах.
Родион встал:
– Забери ребенка, это пусть остается, сейчас же заедем в «Малютку», все новое купим.
– Родя, ты не понял. Завтра приедут родители мои, и мы с сыном едем домой. – Она едва успевала вытирать слезы.
– Подожди, я не понимаю. Ты не хочешь, чтобы у ребенка был отец? – Родиону казалось, что это почти козырный туз, не скажет же она «нет».
– Такой – не хочу. Такой, который, если чтото не так, не по его, способен отказаться от… женщины, беременной его ребенком – такой не нужен.
Родион знал натуру Настены, в ней было это упрямство, эта непреодолимая жажда справедливости. Он однажды сильно ее оскорбил, и она этого не простит.
– Настя, научи, что я должен сделать? – Родя сломался, он уже готов был встать на колени. За занавеской послышалось кряхтение и потом тихий плач. Родители помолчали.
– Уйди, Родион, уйди, так будет лучше всем. И тебе тоже. Ты же и сейчас маешься, между двух берез заблудился. Не мучай себя, живи, как жил, и мы тоже будем жить. Запишу я сына дома, имя дадим, отчество отца моего, и фамилия наша. На алименты подавать не буду, не боись. Так что твоего ничто не пострадает.
– Да как ты можешь так говорить! Я сам через это прошел, и отчество у меня мамино, и отца я не знаю, и все детство выблядком был в деревне. Не хочу! Не отдам сына и тебя не отдам. Настена, поверь мне, прошу тебя.
– Нет, Родя, пусть все будет, как сложилось. Захочешь – приедешь, поиграешься с сыном, я не против. Но к тебе не пойду. Да и не любил ты меня, так, нравилась, смазливая, игривая, пока не доигралась.
Бывакин охватил голову руками: что же делать? Как уговорить Настю поехать к нему? Потом его осенило: он что, на квартиру ее приглашает? Дурак, кто так разговаривает с матерью своего ребенка? Ты же отец, она мать, есть сын, значит, вы – семья, и ты в ней главный ответственный. Родя даже улыбнулся:
– Настя, прости меня, я не с того начал. Я прошу тебя стать моей женой. Женой моей стать, единственной и любимой. И сын у нас будет еще не один. Прошу тебя, соглашайся.
Настена заревела в голос, Родя обнял ее и впервые вместо волны желания ощутил тепло и радость от горячего женского тела. Настя вытерла слезы и сама испугалась минутной слабости.
