– Замуж за него ты бы не пошла? —
– Мне не нравится Кантова гордыня, его чистоплюйство, – всё в его теории разложено по полочкам… —
– Какая гордыня? Он был скромнейший человек. Гегель считал даже, что у Канта чрезмерное смирение проявляется, – сказал я в защиту своего любимца-философа.
И тут я стал набрасывать портрет самого Канта без дополнительной научной нагрузки:
Человек он был болезненной конституции – бледноват, невысокий, узкогрудый, сутулый. Иммануил Кант обладал редким умением рационально жить с самим собой. Ещё в ранней юности он определил в себе как главное – замечательный мозг! Это был безупречный «аппарат» для сложнейших логических построений, способный ставить перед собой самые разнообразные задачи. Для наилучшего использования этого «аппарата» была составлена программа (по-нынешнему сказать – «алгоритм») жизни: как жить и чем заниматься – на определённое время вперёд.
Оптимальный вариант (записанный в дневниках) включал в себя: 1 минимум физических напряжений и 2 минимум посторонних раздражений.
Поскольку физических сил мало, все они должны быть направлены только на поддержание мышления. Никаких путешествий, никаких событий, никаких волнений! Полная константность (постоянство) среды: да будет всегда один и тот же город, одна и та же улица, один и тот же рабочий кабинет, один и тот же вид из окна. Так что, когда по законам природы тополя в саду разрослись и стали закрывать башню, на которою философ привык смотреть в часы размышлений, – были приняты все меры к тому, чтобы спилить тополиные верхушки до привычного уровня.
Алгоритм предусматривал также отсутствие семьи, поскольку семья (с термином современности) – есть генератор всяческих помех при умственной деятельности. Алгоритм предполагал также очень строгий распорядок действий во времени. Секретарь Канта и автор «Писем к другу об Иммануиле Канте», которые он опубликовал после смерти своего шефа, сообщает о регулярности его жизни:
«Каждый день после обеда Кант приходил к Грину, находил его спящим в креслах, садился подле него, предавался своим мыслям и также засыпал. Затем обыкновенно приходил директор банка Руфман и делал то же самое, пока, наконец, в комнату не входил Мотерби и не пробуждал общество, которое после того до семи часов занималось интереснейшими разговорами. Это общество так пунктуально расходилось в семь часов, что я часто слышал, как обитатели улицы говорили: «Ещё нет семи часов, потому что ещё не проходил профессор Кант».
Говорят, чтобы не слишком засиживаться во время работы, Кант клал носовой платок на стул возле двери и тем побуждал себя время от времени совершать «моцион» (прогулочку по длинному кабинету).
Множество правил входило в алгоритм поведения Канта. Все они были рассчитаны на сохранение спокойствия, на запрещение всяких помех, всяких отвлекающих раздражителей. Так, например, однажды неприятности были ему доставлены во время затянувшейся прогулки в экипаже некоего графа №. С этого случая никакие силы не могли уже заставить Канта сесть в экипаж, который не был бы в полном его распоряжении! (Свидетельство истории)
Вот, так было положено ещё одно запрещение – «ферботен» на немецком! Система запретов. Восстановление границ. Диктатура пределов. Таков был стиль жизни Канта, и его философии естественно.
Есть мир – и есть нечто вне мира, – но туда нельзя – ферботен. Запрещено. Там (вне мира) происходит таинственный, абсолютно непостижимый процесс. Там перерабатывается первичное сырьё. Оно называется греческим словом «ноумен», а еще «эфир». Это единственное, что мы знаем о нём, и то лишь потому, что сами придумали для него такое название.
