В польше и дальше, там, где поезд погашенный едет
И в воронках фонарных стоит кристаллический чад,
На перронах, истертых до глянца, кто дышит, кто лает, кто бредит,
Кто прозекторским светом отсиняет себе китайчат, —
Лишь казенные снежные бабы с флажками, по имени Эдит,
Время бочками вешают и в лицо тепловозу молчат.
В льеже и ниже, там, где пляшут базарные сети,
Заспиртовано в каждом окошке ночное кино,
Дождь висит полосатый сквозь ячейки в химическом свете;
На косых перекрестках затекает брусчатое дно,
Уплывают по черным шоссе – По сверкающим – спящие дети
в колыбельках стеклянных, Где между лучами темно.
В небе и выше, где луна на бессветной равнине
облаков Зеленеет, сжижается и протекает к земле,
Самолет неподвижный лежит на запаханной гнили и глине;
Поджидая смещения сфер, спит пилот на рогатом руле.
И босыми крылами звенящими твердь толкают по льдине
вереницей светящейся ангелы, Исчезая за поворотом во мгле.
1994
