— Все будет хорошо! — заверяю парня с такой уверенностью, что сама себе поражаюсь, после чего разворачиваюсь и топаю к полковнику Яковлеву.
— Готовы? — спрашивает полковник.
— Готова, — расправив плечи, смело отвечаю.
Он подает какой-то знак. Поначалу ничего не происходит. И я уже думаю, что грабители передумали, но нет. Огромные двери банка открываются, выходят заплаканные женщины с детьми. Меня бросает в пот, когда Борис Петрович командует:
— Пора.
Делаю первый шаг, и слышу его тихое:
— Удачи, Женя… И спасибо.
Каждый шаг, как приговор. Поднимаюсь по ступеням, считая их про себя, чтобы хоть как-то взять под контроль эмоции. Я не оборачиваюсь, когда делаю последний шаг и переступаю порог банка. Дверь за мной закрывается, и дыхание перехватывает.
Из-за углов выходят несколько парней в масках и с автоматами наперевес.
Самый высокий и крупный выступает вперед, он сканирует меня своими серыми глазами, что виднеются в прорези маски, и, лениво растягивая слова, произносит:
— Добро пожаловать, пташка.
Женя
Наше время. Исправительная колония
До сих пор помню первое пересечения наших взглядов. Холодок, пробежавший по спине, страх и, как ни странно, притяжение.
Я только переступила порог банка, и сразу же нарушила одно из правил поведения рядом с преступниками: не смотреть в глаза. Впрочем, это было только началом всех нарушений…
Выныриваю из своих воспоминаний.
Захар все еще ожидает ответа. Помня о наставлении Дамира отвечать осторожно, но не юлить, я честно говорю:
— Я обычный журналист. Он обменял меня на нескольких заложников.
— Обычный журналист, — недоверчиво хмыкает Захар, вставая. — Даже не знаю, Евгения, ты удачлива или же крайне невезуча. Возможно, сегодня раскроем этот секрет, — хитро подмигивает, после чего галантно подает мне руку.
Делать нечего. И мне приходится протянуть руку в ответ. Захар рывком поднимает меня с дивана. Он немного ниже Дамира, но все еще довольно высокий мужчина. Стройный и гибкий. В этом прикиде он выглядит как бизнесмен, а не заключенный. Почему он вообще сидит в тюрьме?
— Пойдем, Евгения, — положив мне ладонь на спину, ведет к какой-то двери, открывает и проталкивает в тусклый коридор.
— Куда? — испуганно отзываюсь.
— Приведем тебя в порядок. Ты сегодняшний приз, и должна выглядеть соответственно.
Резко останавливаюсь, точно вкопанная. Впервые в моей голове появляется мысль: «А если Бахметов проиграет?». Что тогда будет со мной? Должно быть, кто-то из зэков закончит то, что начал Хмурый.
— Послушайте, я могу заплатить! Мои родители продадут квартиру. У вас же есть возможность выпустить меня! — начинаю я тараторить. — Вы можете сказать властям, что я в заложниках и они…
— Что они? — развернувшись, впивается в меня цепким взглядом. — У нас трое заложников. Или ты думаешь, что особенная? Что твоя жизнь дороже жизней медсестер?
Стушевавшись, понуро опускаю голову и, судорожно сглотнув, выдавливаю:
— Нет, я так не думаю. Но деньги…
— Милая, на мне сейчас надето целое состояние. Возможно, стоимостью твоей квартиры. Ты действительно думаешь, что мне нужны деньги твоей семьи?
И что же он такой крутой здесь забыл, спрашивается? Однако я прикусываю язык, чтобы опрометчивые слова не сорвались с губ.
— Обычно мы платим огромные деньги, чтобы такие милые пташки как ты залетели к нам на огонек. Сегодня ты, Евгения, бесценный товар, за который заплатят кровью, — с кровожадной ухмылкой заявляет, после чего делает еще несколько шагов, останавливаясь напротив железной двери. — Пришли, — как ни в чем не бывало, сухо кидает. — Это комната для гостей.
