— Почему ты не разрешаешь ей попробовать построить свою жизнь так, как она это видит?
С высоты заточения в больнице, а потом — рядом с ребенком, который не хочет дышать сам, все это мне казалось такой мелочью!
— Знаешь, — вдруг беззлобно усмехнулся он, — не буду я ей ничего запрещать.
— Зачем тогда это все? — растеряла весь запал я.
Он пожал плечами, улыбаясь, потом вдруг кивнул на соседнее кресло:
— Садись. — Я послушно пустилась рядом. Мы помолчали немного, прежде чем он продолжил: — Когда отец ушел, и я остался с Нирой на руках, я жутко испугался. И вроде бы столько народу вокруг, меня бы никто не бросил… а я чувствовал себя одним в этом мире. Потому что Нира перестала есть. Ничего в рот не брала почти, так ослабла…
Что-то в этом начале дернуло нервы, и я затаила дыхание.
— Никто не мог помочь. Уже думали везти в Смиртон, потому что у нас оборудования в больнице нужного еще не было. Счет шел на часы… Нира уже болталась в моих руках тряпкой… — Рэм щурился на огонь, а я не сводила с него взгляда. — Пока я случайно не положил ее в кресло, чтобы переодеться. Она вздрогнула тогда и разревелась впервые за день. Я сразу сунул ей бутылку, и она начала жадно есть… пока не встал с кресла. Стоило отдалиться от него — она снова закрыла глаза, представляешь? Пока до меня не дошло, что на кресле висел свитер отца. Я все не убирал его, не хотел отказываться, переставать верить, что он еще вернется. Нира чувствовала его запах, оставшийся на свитере. Стоило замотать ее в него, и все наладилось. Она начала есть, спать, улыбаться… жить.
Я медленно моргнула, дрожа все сильней внутри.
— Поэтому я буду ее беречь, Лали… Чтобы никто не забрал у нее повод жить.
Тут можно было бы сказать, что Гордон — отличный молодой человек, облившийся семью потами, но не сдавшийся. И он обязательно проникнется этой философией Рэма даже элементарно для того, чтобы выжить в этой семье. Но я не могла перестать думать о его словах.
— Это часто так происходит? — прошептала взволновано я.
— Что? — нахмурился он.
— Дети… — Голос дрожал. — Ваши дети остаются без отца и перестают бороться за жизнь…
— Бывает, — задумался он. — Я тогда всю доступную информацию перевернул, опросил своих. Все боялся, что это временное улучшение, просто совпадение, и мне лишь дали время, чтобы действовать.
— Но это не совпадение, — нетерпеливо закончила за него я.
— Временами в некоторых семьях замечали такое, да. И уж совсем в бородатые времена, когда отец семейства уходил на охоту, младенцев укутывали в его вещи. Это называлось «охранением». Отец — защитник, понимаешь? Мое опасение — не блажь. Человек не может быть «охранением» для ребенка-оборотня.
Я растирала застывшую кровь в ладонях, не в силах усидеть. Мне уже было не до Рэма и Ниры. Но когда я попыталась подняться, он вдруг тихо добавил:
— Я искал твоего медведя. Но не нашел.
— Где? — опешила я.
— В Климптоне. Он не бездомный и не дикий житель пустоши. Твои на допросе сказали, что встретились с ним у базы, но я им не верю. И надеюсь доказать обратное…
Я не смогла почему-то поблагодарить. Поднялась пришиблено и направилась на веранду, на ходу набирая Джастису сообщение, чтобы заехал за мной. А сама едва дождалась, когда Нира с Гордоном вернутся.
— Что-то случилось? — засуетилась подруга на мое прощание.
— Слушай, идея безумная… — Я оттащила ее в уголок, заглянув в глаза. — Но рассказ твоего брата о тебе дал мне надежду… И он правда за тебя очень боится.
