— И что с ребенком? — взволнованно спросил он. Не потребовал, почему я не сделала аборт или не сказала им.
— Он на системе поддержания жизни, родился недоношенным. Я не могу тебе объяснить все и сразу, но ты — моя последняя надежда. Сегодня мне случайно открылось, что ребенку может не хватает отца, его запаха рядом!.. Я…
Я опустилась на скамейку и заплакала — не стало сил. Казалось, я бьюсь в железобетонную стену. И если отец сейчас скажет, что все это его не интересует, я сломаюсь.
— Думаю, да, на базе остались его вещи, — вдруг прошелестело в моей Вселенной. — Но попасть туда будет непросто, Лали. Мне запрещено приближаться к Климптону.
— Папа, думай! Любая возможность! Это так важно для меня!
— Дай мне время до утра. И не нервничай. Мы обязательно что-нибудь придумаем…
Теперь я уже всхлипнула и заплакала от облегчения.
— Спасибо! — просипела на вдохе.
Он прерывисто вздохнул в трубку:
— Но что с тобой? Объясни подробней! Ты здорова? Тебе нужна помощь?
— Я нормально, — кивала, будто он мог меня видеть. — Пап, ты — моя последняя надежда.
Меня не интересовало больше ничего. Если он поможет добраться до вещей оборотня, я прощу ему все!
— Я бы хотел увидеть внука…
Внука? Я что, оглохла?
— Пап, я… пока не знаю. Я просто хочу его взять в руки, обнять, прижать к себе… Ты не представляешь, какая это пытка!
— Девочка моя…
А я уже не могла говорить. Влажные щеки беспощадно жгло холодом, и не было сил пошевелиться… пока вдруг на плечи не накинули что-то теплое и не утянули на колени. Джастис прижал к себе, и я позволила себе вжаться в него и взять тепла взаймы хоть на несколько минут.
— Пап… я жду звонка, — прошептала и убрала мобильный. Неожиданно стало легко. Я обняла Джастиса, запуская окоченевшие руки под распахнутую флисовую кофту, и прикрыла глаза, утыкаясь ему в плечо. — Не мерзнешь? — прошептала, шмыгнув носом.
— Нет, — еле слышно усмехнулся он.
— У нас с тобой ничего не выйдет…
— Я знаю. — И он провел носом по виску, порывисто вдохнув. — Ты чужая.
— Что? — выпрямилась я.
На него уже насыпало снега, и особенно очаровательно смотрелись длинные ресницы, присыпанные белым.
— Я думаю, что отец твоего ребенка жив, Лали, иначе я бы тебя забрал.
— А говоришь ученый, — усмехнулась я.
Душа мягко разворачивалась, заполняла пустоты внутри, и в этой теплой тишине вдруг все наполнилось уверенностью — жизнь наладится. Я не знала, как и когда, но все уже двигалось в нужном направлении, начиная с приезда Ниры и кончая объятиями Джастиса.
— Я оборотень, — улыбнулся он.
— Хорошее оправдание, — фыркнула я. — Мне жаль.
— Мне тоже. Но я тебя не брошу. Надо будет побежать за ним — побежишь. А я присмотрю за медвежонком.
— Да куда я побегу? Мне просто нужна его вещь.
Он пожал плечами, многозначительно замолкая.
— Малыш нормально без тебя себя чувствует. Может, ты и Рэм правы — ему нужно знать, что у него есть отец. Для севера это жизненно важно… Он все-таки очень другой. А популяция белых медведей еще не выходила за пределы своего ареала обитания.
— Теперь да, немного напоминаешь ученого, — довольно улыбнулась я.
Он рывком поднялся с лавочки и подкинул меня в руках, заставив взвизгнуть.
— Все! Греться, пить чай и спать! — скомандовал и понес к зданию.
6. 5
Часть 2
Я пришел в себя посреди бескрайнего снежного поля. В памяти — черная дыра, в теле — дикая тяжесть и отголоски неясной пульсирующей боли. Я лежал медведем под слоем снега и тупо взирал на мутный горизонт. Утро.
