Сочи любим очень - страница 9

– Да какие сейчас комсомольцы-добровольцы, ба? Какая слава? «Быть знаменитым некрасиво», как тебе известно. Это толстячок мэр был с амбициями, явно мечтает на орбиту выйти за счет культуры! И нечего в Сибирь единственного внука выпроваживать… Хотя он все равно тебя обожает! И джаз очень даже обожает, запомни… Ну абсолютно все съел у тебя, как всегда, извини… спасибо, мерси… побежал я, бабуленька.

Никита обнял ее, клюнул-чмокнул в макушку и умчался. Потом, правда, пришлось возвращаться – забыл телефон.

– И в прошлый раз тоже, помнишь? Ах, какой рассеянный! У вас, маэстро, все приметы даже не таланта, а гения, – что еще покинутой, поскучневшей бабушке остается делать? Только подшучивать…

Зря смылся от нее, от разговора, всегда сворачиваемого на один и тот же лужок с коровками. («Гнобимый потакающим «мерзкой попсе» государством талант…», гений вот уже! И еще темка: Анна, его бывшая, «…для преподавателя вуза слишком, мм-м… яркая, но такая порядочная девушка!»)

Да, зря убежал, надо было покемарить на лоджии. На улице-то – жуткое пекло. Родимый город-курорт почти опустел, как в итальянскую сиесту, и дел никаких. Сольный концерт в доме отдыха («Музыка европейских романтиков») только послезавтра. С рестораном, где подрабатывал, распрощался, там теперь бряцает, неплохо, кстати, женский квинтет в шортиках. Домой неохота, хотя Никита давно настоял на полной автономии, родители – комсомольцы-добровольцы те еще! На пляж рвануть? И такой, где есть хоть квадратик бесплатной тени…

Объевшийся рот раздирала сонная зевота, к морю шлепал по тенечку, зигзагами – на лимузин гениальный маэстро не заработал. Правда, Анна этим не больно-то заморачивалась… Да, так в каком это старом фильме классный артист сюсюкал и аристократически картавил, изображая композитора-идиота? «Представьте себе лужок! Ко-овки, ко-овки… Бычок! Бык!» Вот и я уперся, как идиотский бычок-бык в свои джазовые композиции, импровизации… кайф! Только кому они нужны, если ты не Денис Мацуев?

А вот Анюте… Да, Анютке здорово нравилось! Но молочка-сметанки от них – капля! Ну вот отыграли в очередном санатории в пустоватом зале, да за копейки… Вот мордастого, потного мэра сибирского городка мои соло реально пробили… («Я сам школьником на гитаре бацал, кое-что понимаю! Вы ведь от филармонии выступаете? Чувствуется!») Но это все не то… А что ТО?! Не сибирская же тайга-тундра с чахлым Домом культуры?! Эх, амбиции, амбиции… тоже чахленькие, но все же наличествуют!

Зазвонил телефон: ударник Колюня, ближайший друг и ловкий перехватчик денежек «до завтра». Нашел у кого!

– Ты стрельни у Боба, ему кое-что перепало, говорю по секрету. И со мной поделись! Что? Ну да, сходил к бабуле, съел полхолодильника запасов, но чтоб еще из кошелька вынимать… Ага, вот такой я кретин, Колюня!

А тень на ближайшем пляже оказалась только платная. Никита, лениво поплавав в теплом и тихом, утешительном и любимом море, прикрыл голову и спину футболкой, осторожно улегся на живот. Горяченные камни только что не шипели под мокрой кожей, микроскопические, еле заметные волнишки шуршали-маракасили под боком. А где-то холодина, где-то ужасно и опасно, всякие медведи-мартышки-маракасы…

Анютка, дурочка, все жаждала мир посмотреть! Ну, сорвались однажды с ней в Италию, к античным ее любимцам: Афродита-Венера, Зевс-Юпитер… Но у нас, у нас зато… у нас тоже много чего… Дрема сладко обволокла, обвила, убаюкала ритмичными всхрапами-вздохами моря. Маракасы, маракасы…