Правда, чем выше была бы их совместная цель, тем дольше можно было бы удерживаться в одной упряжке. Все наши первые цели, к сожалению, были уничижительно мелкими – банально заработать побольше монет, стать известными, управлять и влиять на большее количество людей.
Получалось, что как только мы зарабатывали кучу денег, тут же возникало желание власти, – Глядь!, – Как все развитые продвинутые эгоисты-отличники, которые, на тот час, были не у кормила, получив первые капиталы, быстро устремлялись врассыпную, отпочковывая многочисленные отдельные фирмы и фирмочки, где они могли бы вдоволь накомандоваться, управляя новыми и новыми привлеченными контингентами.
Несмотря на строгие закономерности, уже открытые искушённому сознанию, ностальгия по активной творческой жизни среди таких неистово-обжигающих заразительных желаний все никак не утихнет.
Решительно рванув тесный ворот, хотелось бы со всего маху влепить кепкой об асфальт и высоко, до самых Небес, поднять Алые Паруса, протрубив новый очередной сбор оголтелых отличников.
Сначала, наобщаться с ними вдоволь и впрок, а затем, затем суметь поставить достойную, удивительную и очень смелую сверхзадачу, вершина которой теряется где-то далеко, в Вышине – в яркой, прекрасной заоблачной Бесконечности…
Научный семинар, проводимый в Ашдоде каждую среду, стал глотком свежего воздуха. Руководил им профессор Константин Бравый – бывший командир советского зенитно-ракетного дивизиона. Свою оптимистичную геройскую фамилию отважный полковник оправдывал полностью.
Обязанности ученого секретаря исполнял Электрон. Представьте себе москвича, которого ещё с детского садика, средней школы, универа и научно-исследовательского института – всегда назвали именем одной из самых важных элементарных частиц.
Интеллигентный до мозга и костей, обладавший бездной тонкого юмора и великолепным знанием русского языка, он, как мог, оправдывал намного завышенные ожидания множества спутников жизни, знакомых и коллег.
Да, от обладателя такого удивительного имени требовалось нечто совершенно неземное и фантастическое.
Даже обычная телефонная беседа с Электроном всегда вызывала у меня в памяти восторженные ассоциации. Как от манеры его разговора, так и уважительных речевых оборотов, подходивших, разве что, для старинных университетов.
Губы Электрона при разговоре слегка причмокивали, будто пробуя слова на вкус. От непреходящей радости общения его интонации всегда возбужденно вибрировали.
Обсуждая любую тему, он будто смаковал из маленькой блестящей ложечки какое-то особенное, вкуснейшее варенье. Радуясь каждому из ловко выстроенных предложений как ребенок, он сладко прищуривался от удовольствия.
Для достойного завершения картины не хватало только представить, как Профессор неспешно прихлебывал чай из стакана в серебряном подстаканнике. Чай крепкий, кирпичного цвета, который, в добрые старые времена, подавали только в фирменных вагонах поездов дальнего следования.
Напиток этот не пили, его вкушали. Обязательно, с колотым сахаром вприкуску.
Процедура моего научного доклада, содержавшего критический анализ выполнения инновационных проектов в центрах развития передовых технологий Беер-Шевы и Кирьят-Гата, полностью соответствовал высокому уровню прежней советской Академии Наук.
Там были и каверзные вопросы аудитории из нескольких десятков тертых профессоров и инженеров, и конструктивные прения, и азартные выступления отдельных оппонентов.
