– Совершенно верно, – сказал Крылов.
– Наука – это не самодеятельность.
– Да, – сказал Крылов.
– Нам некуда деваться от молодых гениев, считающих себя Эйнштейнами и Резерфордами. Все они создают новую картину Вселенной. Физика стала слишком модной наукой. В данный момент у меня нет свободного места научного сотрудника.
– Я согласен лаборантом.
– И на лаборанта нет вакансии.
– Я уже взял расчет, – сказал Крылов.
Тонкий, гибкий Данкевич выпрямился, как лезвие.
– На меня такие штучки не действуют. Возвращайтесь на завод. Там ваши идеи не опасны, а дело вы делаете.
– Я не вернусь.
На узком нервном лице Данкевича мелькнула и мгновенно пропала насмешливая улыбка.
– Однако… Самое решительное начало ничего не значит без конца. Разумеется, вы не сомневались, что я жду не дождусь вашего прихода. Что ж вы будете делать?
– Я буду у вас работать.
Данкевич посмотрел на него с любопытством:
– Интересно, каким образом?
Однажды, приехав к Данкевичу со своим шефом профессором Чистяковым, Тулин увидел из окна кабинета Крылова. Вместе с рабочими он сгружал во дворе ящики с грузовика. Тулин попросил разрешения выйти и побежал вниз. Крылов улыбался как ни в чем не бывало – он устроился слесарем в институтскую мастерскую. Дальше будет видно. Он взвалил на спину ящик и, пригибаясь, понес к складу. Тулин шел рядом с ним.
– Хочешь, я поговорю с Чистяковым и устрою тебя к нам?
– Нет, я буду работать здесь, – сказал Крылов.
– Упорство непризнанного самородка. Ах, как красиво! Давай, давай, вкалывай, получишь пятый разряд. Данкевич будет рыдать от умиления.
Крылов сбросил ящик.
– Не трави. Я тебя ни о чем не прошу. Оставь меня в покое. Чего ты меня равняешь к себе? Единственное, что у меня есть, это желание работать здесь, и если я уйду, тогда мне хана.
– Думаешь растрогать этих прохиндеев? На меньше, чем Данкевич, ты не согласен? Думаешь, у него ты станешь гением?
Крылов взял его за руку и повел в комнату, где по средам происходили семинары физиков, ничем не примечательную комнату, пропахшую куревом, с двумя рыжими досками и маленькой кафедрой, на которой он когда-то осрамился.
– Я должен здесь выступить, – сказал Крылов.
– А конференц-зал Академии наук тебя не устраивает?
– Нет, – совершенно серьезно сказал Крылов. – Я выступлю здесь, а они будут слушать меня.
– Мечта идиота, – сказал Тулин. – Разве так становятся ученым!
На следующий день Крылов столкнулся с Данкевичем в коридоре.
– Послушайте, как вас там, – сердито окликнул его Данкевич. – На что вы надеетесь? Переупрямить меня? Напрасная затея.
Крылов почувствовал, как щеки становятся холодными.
– Ладно, я ухожу. Мне больше нечем было доказать вам… Можете радоваться. Подумать только, кого вы одолели! – Он вдруг услышал злость и грубость своих слов и понял, что погиб. Он стоял перед Юпитером, перед самим Данкевичем, но именно потому, что он боготворил этого человека, он обязан был сказать ему все. С каждым словом ему становилось холоднее. Когда он вернулся в мастерскую, его бил озноб.
Он подал заявление о расчете. В тот же день ему вернули заявление с резолюцией Данкевича: «Назначить старшим лаборантом в лабораторию Аникеева».
Требования Аникеева были просты и невероятны.
Экспериментатор должен:
1. Быть достаточно ленивым. Чтобы не делать лишнего, не ковыряться в мелочах.
2. Поменьше читать. Те, кто много читает, отвыкают самостоятельно мыслить.
3. Быть непоследовательным, чтобы, не упуская цели, интересоваться и замечать побочные эффекты.
