– Выяснится, что кто-то из вас не прав, вот и все.
– Даже Голицын, членкор, патриарх и прочая, прочая, не лезет на рожон. Он тоже говорит Дану, что спор ненаучный и тратить силы на эту галиматью просто неприлично. Все равно что опровергать деревенскую знахарку.
Они остановились у витрины охотничьего магазина и молча разглядывали ружья, блестящие ремни ягдташей, ножи, высокие сапоги.
– Конечно, будь я на месте Дана, я бы вмешался, – сказал Тулин.
– Хм!
– А Дану нельзя. За пределами науки он не боец. Вы должны отговорить его. Денисову известно, что мы связаны с Даном. И все это отзовется на нашей работе.
– Поедем на охоту. Меня Аникеев звал.
– Я Дану высказал все. Пусть он считает меня перестраховщиком, пусть, потом сам поблагодарит. А впрочем, не нужно мне его благодарности.
– Не понимаю. Ты считаешь Денисова прожектером и хочешь, чтобы никто с ним не спорил. Где ж тут принципиальность? И вообще, что же получается? Что ты помогаешь Денисову?
– Да, помогаю. Никто не разоблачит Денисова быстрее, чем он сам. Чем хуже, тем лучше.
Тулин фактами доказывал, как Денисов выдавал желаемое за действительное. На один-единственный удачный опыт уничтожения грозы приходилось четыре неудачных. О них не упоминалось. Многое делалось вслепую, эффект мог получиться любой – и уничтожение грозы, и ускорение ее, беда была в том, что никакой научной основы у Денисова не существовало. Удачные работы по борьбе с градобитием, которые шли на Кавказе, он беззастенчиво заимствовал, перенося на грозу. Процессы в грозовых облаках, механизм развития грозы, то, над чем бился Тулин, нисколько не интересовали Денисова.
– Почему же твой Чистяков не выступит и другие?
– Ты понятия не имеешь о нашей публике, – сказал Тулин. – Кому охота ссориться с Денисовым! Все равно он одолеет.
– Это еще почему?
– Беби! Культа нет, но служители еще остались. Трудно было, конечно, разобраться в хитросплетенных интересах множества людей, хорошо известных Тулину, связанных между собой давними отношениями, построенными на соревновании, заботе об учениках, заботе о собственном здоровье, интересами совместной работы, служебной зависимостью и т. п. Но и Крылов понимал, что ребятам, сидящим где-то на высокогорных станциях, нет ни возможности, ни времени бороться с Денисовым. Было ясно, что денисовская затея помешает многолетним серьезным работам разрозненных лабораторий и станций.
В конце дня Дан вызвал Крылова и попросил срочно подобрать материалы об активных воздействиях для своего выступления.
Крылов замялся, он поверил Тулину, и понимал Дана, и разрывался между ними.
У Дана сидел Голицын, седой, величественный; Крылов видел его впервые. Голицын вертел между ног палку с костяным набалдашником и заинтересованно разглядывал Крылова.
– Что вас смущает? – нервно допытывался Дан.
Крылов сослался на завтрашние испытания в камере. Кроме того, он не понимал, как это в ущерб собственной работе можно заниматься денисовскими делами; конечно, работы Дана связаны с атмосферным электричеством, с теорией грозы и затея Денисова нереальна, но все же это, так сказать, смежная область.
Под пронзительным взглядом Дана он начал путаться, однако Голицын выручил его.
– Слыхали? – обратился он к Дану, видимо продолжая старый спор. – Молодые и те норовят не связываться с Денисовым. Каверзнейшая личность. А вы, с вашим сердцем… Что он вам, конкурент? Будьте выше этого, разве в такой ситуации можно вести научный спор, тут не наука…
