Сочинения. Том 3. Великие революции. От Кромвеля до Путина - страница 40

На каждом из этих этапов конфликт между новыми условиями и сложившейся институциональной структурой может выступать в различных формах и с различной интенсивностью. Тем не менее, общая логика процесса очень напоминает вызревание предпосылок кризиса ранней модернизации. Постепенно исчерпывается потенциал приспособления сложившейся в результате второго кризиса системы институтов и отношений к набирающим силу тенденциям, характерным для постиндустриального общества. Создаются условия для кризиса ранней постмодернизации. И вновь становится актуальным вопрос: способна ли сложившаяся система к эволюционной адаптации или неизбежна ее революционная ломка?

Пока еще совершенно недостаточно материала, чтобы полностью охарактеризовать временные границы и характер протекания кризиса ранней постмодернизации. До сих пор наиболее яркими его проявлениями были экономические кризисы середины 70-х и начала 80-х годов, когда противоречия ранней постмодернизации обострились под воздействием резкого роста цен на энергоносители, а также финансовые потрясения конца 90-х годов. Эти экономические катаклизмы пока что не привели к столь жесткой синхронизации кризиса ранней постмодернизации, как это было в условиях кризиса зрелого индустриализма. Процесс оказался более сложным.

С одной стороны, в то время как в развитых странах развивались процессы постиндустриализации, развивающиеся страны находились под давлением противоречивых тенденций. Многим из тех, кто завершил индустриализацию либо продвинулся достаточно далеко по этому пути, удалось повысить свою роль на международных рынках промышленных товаров. Тем самым в них еще не исчерпан потенциал индустриализма. Рост мировых цен на энергоносители также по-разному затронул различные группы стран в зависимости от того, являлись ли они экспортерами или импортерами энергоресурсов на мировом рынке.

С другой стороны, повышение роли информационных технологий носит глобальный характер, с усилением общемировых интеграционных процессов к этой тенденции должны приспосабливаться страны разного уровня развития. И здесь легко проследить связь так называемой третьей волны демократизации, которая, согласно С. Хантингтону, началась с 1974 г., с кризисом ранней постмодернизации. Исследователи постиндустриальных обществ отмечали, что возможности, предоставляемые информационными технологиями, в полной мере будут реализованы лишь в демократических странах, приверженных принципам свободы информации (Дайзард, 1986. С. 347). С 1973 по 1990 г. число демократических государств в мире возросло примерно с 25 до 45 % (Huntington, 1991. Р. 26). Причем третья волна демократизации носила ярко выраженный либерализационный характер. «Отличительной особенностью этой волны, начавшейся в странах Южной Европы и затем последовательно распространившейся в Латинской Америке, Африке, Южной и Юго-Восточной Азии, Восточной и Центральной Европе, является тесная взаимосвязь и взаимообусловленность политических и экономических реформ, одновременные становление демократических институтов и либерализация экономики, переход к рыночным механизмам как основному регулятору экономической деятельности» (Ворожейкина, 1997. С. 96).

Можно предположить, что наложение кризиса ранней модернизации на кризис ранней постмодернизации не вызовет столь тяжелых последствий, как в случае совпадения модернизационных процессов с кризисом зрелого индустриализма. В странах, всерьез приступивших к индустриализации в последние несколько десятилетий, возможен более сбалансированный и децентрализованный подход к этому процессу – при меньшей роли государства и большей опоре на частный капитал, в том числе и иностранные инвестиции, которые, в отличие от конца XIX – начала XX в., не влекут за собой столь разрушительные социальные последствия. Кроме того, эти страны с самого начала не заинтересованы в импортозамещающей индустриализации, их цель – органично включиться в международное разделение труда. Пока еще в этой области не накоплен достаточный опыт для широких обобщений, но пример Китая показывает, что теперь индустриализация отсталых стран может протекать менее конфликтно и более органично, чем на рубеже XIX–XX вв. – в условиях высокомонополизированного хозяйства и агрессивной политики крупных империалистических государств.