Ревниво распугивая девчонок, он, порой, раздражал. Ведь к некоторым представительницам очаровательного племени косичек и бантиков, я был всегда неравнодушен
Только начал посещать первый класс, как пёсик, тут же, стал провожать меня, аж до самых дверей школы. Ошивался там, вплоть до самого окончания занятий.
Радостно виляя хвостом на переменках, он резво подскакивал, норовя лизнуть прямо в лицо.
После занятий, друг гордо шёл рядом со мною, до самого дома, облаивая все многочисленные потенциальные опасности, которые могли бы, по его строгому разумению, угрожать по дороге.
– Милик! Милику! Гей эсн (иди кушать, идиш), – снова бабушка Рива со своей едой!, – возмутился я, очнувшись от пристального наблюдения за тучами и невольно стряхивая прекрасные разноцветные грезы
– Все! Конец мечтаниям. Конец облакам и зачарованным буйным фантазиям
Точно знаю, что теперь бабушку не угомонить, не утихомирить. Только и знает, что позорить меня перед всеми Сокирянами. Кричит с веранды, а слышно на весь парк. Орет на всю Ивановскую.
– И на тебе, пожалуйста. – Небольшая группка моих приятелей с подружками уже скалятся во весь рот
– Иди – иди, Милику, – передразнивает соседка Раечка, дочь Яши-инвалида, – тебя уже снова кушать зовут. Бедненький ты наш, худенький и голодненький
– Топай-топай, теперь все равно не отделаешься, – со смехом добавлял ее двоюродный братик Фимочка
Да и сам, я уже прекрасно все понимал,
– Деваться некуда
– До свидания, Облака! До свидания, дорогие мои. Плывите – плывите, себе вдаль, к речкам, океанам и далеким странам
Вы же вольные и свободные. Кушать Вас никто не заставляет
– Ладно. Не печальтесь, дорогие. Мы ещё обязательно, обязательно встретимся…
Очередями в Союзе было не удивить. Толпы людей азартно стояли за книгами, колбасой, рубашками и прочими мелочами. Никого бы не озадачила и толпа женщин, выстроившихся за огурцами. Недоумение вызывало только то, что очередь состояла из профессиональных тепличниц, ежедневно тырящих (ворующих, укр) десятки килограммов этого дефицита, не сходя со своего рабочего места.
– Очень уж, у тебя, Эмануил, все вкусно вырастает, – заявляли они, доставая из карманов мятые трешки с пятерками. Их они вручали добродушному и мудрому Игорю Ильичу, который заведовал, и весами, и всей тепличной бригадой. Огурчики, действительно, получались фантастическими и благоухали особой первозданной свежестью. То немногое, что оставалось после запасливых работниц, бережно свозилось на колхозный склад из теплицы, где я, все колдовал и колдовал, над своей будущей диссертацией.
Интересных придумок было не занимать. К корням вода с питательным раствором подавалась экономными капельницами. К листьям – разбрызгивалась сверху из специальных форсунок. Мелкодисперсный радужный туман оседал, накапливаясь на каждой, из множества незаметных ворсинок, напоминавших прелестный и нежный пушок, видимый, зачастую, только летом, на загорелых шеях девчонок.
Микрокапельки не только охлаждали перегретые листья. Они щедро питали растения бесценным углекислым газом. Загодя, я заправлял его в поливную воду из больших баллонов, которые пользовали, в те времена, запасливые продавцы газировки. Пузырьки бодро лопались на листьях, значительно усиливая фотосинтез, охлаждение и прирост урожая.
Работящие пчёлы, вылетая из единственного улья, установленного в, противоположном от входа, конце теплицы, деловито жужжали вокруг золотистых и щедрых цветков. Те очень обильно высыпали и украшали растения, после вчерашнего вечернего окуривания.
