Пробиралась к дому Ирочка очень осторожно. Шла по той стороне улицы, где не было фонарей, и как только вдали появлялся какой-нибудь прохожий, пряталась в тень. В подъезд Ирочка вошла только тогда, когда оттуда вышли все полуночничавшие малолетки и алкаши, когда убедилась, что народ спит и никто ее не увидит. Дверь Ирочка закрыла за собой тоже осторожно, чтобы не стукнула пружина, не заскрипели петли. Тихонько на цыпочках она прошла три этажа и остановилась у родной двери. Прислонила к ней ухо. За дверью было тихо.
2
Муж у Ирочки тоже был не дурак. Когда он узнал, что жена отправилась на неделю к матери, то почувствовал редкостное облегчение от своей скандальной жизни и решил расслабиться. Отправился в магазин, купил три литра пива, леща холодного копчения, хлеба и на всякий случай чекушку водки.
Пиво муж поставил в холодильник, а рюмку из чекушки выпил. После сделанного он окончательно почувствовал вкус свободы и позвонил дружку:
– Витюля, я пивко уже в холодильник поставил. Пока ты подойдешь, оно дойдет до нужного градуса.
– А где твоя?
– Моя ненаглядная, в смысле – глаза бы на неё не глядели, укатила к своей матери на неделю.
– К какой матери? – переспросил Витюля, обладавший тонким чувством юмора. Оба довольно заржали.
Через полчаса Витюля действительно прибыл. Вместе с ним прибыл его дружок Колян и три пол-литровых бутылки самопальной водки, которую Колян добывал почти бесплатно у соседки, приторговывавшей этим зельем. Кроме водки ностальгически настроенный Николай принес трехлитровую банку томатного сока. То ли вспомнил времена юности, когда этим разбавляли водяру, называли смесь «Кровавой Мэри», кривились и пили, то ли просто стащил в магазине.
Нехватку закуски компенсировали обилием выпивки и вскоре, разомлев от августовской жары, задремали.
Проснувшись в пятом часу вечера, отправили Коляна за добавкой и, приняв ещё по стольку же, разошлись по домам. Причем Ирочкин муж вместе с Витюлей отправились к Витюле, а Колян остался отдохнуть.
3
И отдохнул. Когда Ирочка прокрадывалась в собственную квартиру, открывала дверь, бесшумно проворачивая ключ в скважине, притворяла, но не запирала, чтобы не шуметь, входную дверь и, сняв туфли, пробиралась в спальню, обнажив, извините за каламбур, нож, Колян проснулся от страшной жажды и, нащупав банку с остатками томатного сока, присосался к ней. Свет в комнате приятели забыли выключить, однако Колян глаза не открывал, чтобы не раздражать и без того измученное зрение. После второго глотка он захлебнулся, вылил на себя содержимое банки и в отчаянии заснул.
Ирочка, просунув голову в спальню, увидела кровать и в ней мужа, залитого кровью.
От ужаса супруга завизжала трудно повторяемым, но страшным в звучании тембром. Визг длился минут десять. К этому времени собаки завыли, соседи проснулись, выскочили на лестничную площадку и, увидев незапертую дверь Ирочкиной квартиры, в порыве отчаянной храбрости рвались в квартиру и вбежали в спальню.
Посредине спальни, размахивая ножом, визжала Ирочка, а в кровати лежал вовсе не Ирочкин муж, а чужой мужик, залитый кровью.
Бдительные соседи связали Ирочку, выволокли её на кухню, закрыли, чтобы не затоптать следы, дверь в спальню и вызвали милицию.
Ирочка немного отдышалась, перешла с визга на рыдание, а затем на членораздельную речь и всхлипывания.
Ее монолог сводился к одной многократно повторенной фразе и звучал примерно так:
