Социологический ежегодник 2010 - страница 51

А что касается пороков западных обществ, то компенсирующим механизмом, как уже говорилось, станет принцип ориентации модернизационных мероприятий на «замыкающее» звено общества.

Главный вопрос: что будет с культурой, вернее, какой будет культура ближайшего будущего? Информационные средства современной модернизации (поздней, текучей, рефлексивной) делают мир малопредсказуемым, переменчивым и всеобще связанным. Новое прирастает с такой скоростью, что рядовому потребителю остается время только на мгновенную реакцию, но не на размышление, рефлексию. Это особенно видно по трендам современного искусства: в литературе, театре, живописи не появилось ничего принципиально нового, есть только бесконечные перелицовки старого. Но новомодные одежды или позы, навязанные старому, не делают его новым. Доступность и открытость увеличились, но мир только начинает осознавать себя в новом качестве «глобальной культурной деревни». Это взаимопроникновение всего и вся и есть новая культура?

Посмотрим на ценности, лежащие в основе долгосрочных стратегий модернизации двух лидеров мира, – США и Китая. Думаю, что основной культурный диспут развернется вокруг двух моделей потребительской идеологии: интенсивной и экстенсивной. США движутся в первом направлении: как эффективно использовать наличные ресурсы, включая креативный потенциал человека? Как при этом сберечь природу? По существу речь идет об экологизации мышления и действия, т.е. о создании их новых культурных образцов. Эта нацеленность на максимум эффективности и креатив – вполне гуманистическая линия эволюции.

Вторая, еще более глубокая линия развития современной евроатлантической культуры – это, как говорят ученые, движение «вниз», к тайнам микромира, которое может перевернуть наши представления об эволюции природы и человека, его здоровье, продолжительности жизни и т.д. Здесь опять ведущая роль принадлежит науке, интеллектуалам. Заметим, правда, что ориентация на экономию и эффективность отнюдь не отменяет принципа «жизни в кредит», этого важнейшего движителя современной экономики.

Существует и противоположный тренд: сохранять и даже наращивать стереотипы потребления, сокращая при этом количество потребителей, и / или не заботиться об их выживании вообще. Эта модель модернизации, т.е. модернизация за счет эксплуатации дешевой рабочей силы, как, например, в Китае, дает огромную прибыль, которую можно направлять в военно-техническую сферу. В Китае количество погибших в расчете на 1 млн. т добытого угля превышает тот же показатель в США в 32 раза! Если учесть при этом практическое отсутствие пенсионной системы и скудость стандартного социального пакета в целом, то это означает если не культивирование, то сохранение десятков миллионов носителей культуры бедности под лозунгом «Сильное государство любой ценой!». Но ресурсов для такой огромной страны, взявшей курс на форсированную модернизацию, все равно не хватает. Значит, без «культуры экспансии вовне» (или более нейтрально: культуры естественного расширения жизненного пространства) все равно не обойтись. Здесь ведущая роль принадлежит партии, армии, силовым ведомствам, менеджменту.

Однако при всем различии обозначенных культурных трендов этих обществ, они все равно будут определяться борьбой за новые источники ресурсов на Земле, под Землей и в Космосе. Пример тому – недавно вспыхнувшая борьба между США, РФ, Канадой и рядом скандинавских стран за право освоения шельфа Ледовитого океана, изменений в космическом праве и т.д. Причем появление новых видов вооружений делает захват чужого (экспансию) все более «гуманным»: высокоточное неядерное оружие будет подавлять способность к сопротивлению только силовых структур вероятного противника, сохраняя почти нетронутыми население и природу.