Социоприматы - страница 50

Так что нет, речь не о том, чтобы меньше страдать. Хотелось бы просто, чтобы страдания шли с инструкцией по применению. Ведь технический прогресс уже швыряется спутниками и алгоритмами, а моральная прошивка по-прежнему пищит модемом каменного века. Человечек остался прежним: жадный, тревожный, мстительный, алчный и кровожадный. Просто теперь вместо дубины у него система самонаведения с программно-аппаратным интерфейсом.

И это, как бы так выразиться… слегка настораживает.

Но тут, как из кустов, придерживая сползающие штаны и размахивая брошюрами, выскакивают пацифисты и гуманисты – с горящими глазами и тысячу раз проговоренными мантрами: обижать нельзя; надо договариваться; давайте строить мосты, а не стены; любой конфликт решаем миром.

Прекрасно звучит, особенно когда речь идёт о любовных треугольниках. Конечно, давайте сядем за стол, проведём переговоры, накидаем карту желаний и выработаем взаимоуважительное решение. Может, предмет страсти даже выдаст официальное разрешение на эксклюзивный доступ обеим сторонам?

Да нет же, естественно.

Влюблённый – это хищник на адреналине. Ему глубоко плевать на аргументы. Он либо выносит конкурента с поля боя, либо сам проваливается в эмоциональную сингулярность, потому что жизнь без неё не имеет смысла. И вот в этот момент попробуйте прочитать ему курс по рациональному поведению и предложить конструктивный диалог. Желательно – из-за бронированного стекла или вне зоны досягаемости острых предметов.

Даже Давид, который, на минуточку, занимал не последнее место в социальной пищевой цепочке, не стал устраивать дипломатический брейншторм. Он просто устранил оппонента. Чётко, без театра, без затей – и, что характерно, результативно. Потому что иначе никакого Соломона бы не случилось, и вся славная династия ровненько шла бы мимо. Что важнее – благородные принципы, этические скрижали или сильный наследник?

Да и кому, в сущности, сдались эти границы и принципы, если выигрывает всегда тот, кто вовремя вышел за их пределы?

Ох уж эти возвышенные стремления. Стоит человеку захотеть чего-то по-настоящему – и вот уже кровь на песке, кости под ногами, а на выходе привычное оправдание: ну, это же ради прогресса. Вот вам, к примеру, Магеллан. Хотел найти новый путь в Индию, но довольно быстро осознал: без кандалов, мозгов на палубе и умеренного количества трупов его великая экспедиция останется студенческим курсовиком на уровне вечерней болтовни у костра.

Он не был дураком – прекрасно понимал: если за его пафосной одержимостью не маячит золотишко и власть, то вся эта затея ничем не лучше влажных фантазий гуманитария первого курса: а давайте сделаем мир лучше.

А мечты, как известно, живут в тесной коммуналке – делят койку с честолюбивым зудом. И всегда в команде найдётся кто-то с дрожащим голосом и начнёт хныкать: а может, вернёмся? Подлечимся? Пересидим у родных берегов? Ну ведь можно же без всей этой жести... Да, можно. Можно поставить паруса обратно, развалиться в гамаке и допить остатки рома на берегу. Только в такой конфигурации – либо ты за борт, либо они.

Магеллан, человек жёсткий, но трезвый и предельно логичный, просто освободил штурвал от лишних рук: немного почистил команду – от самых впечатлительных. Чтобы не мешали рулить. Потому что аргумент да ну его, этот ваш край света, домой бы – это не позиция. Это дефолтная настройка тех, кто не создан для неизвестности; тех, кого пугает глубина.