Сокровища Креста - страница 18

Как то незаметно на полянке стало посвободнее, многие тихо отходили от могилы. Один за другим потянулись обратно в деревню. Вика еле плелась вслед за Агафьей, которую немного впереди вели те же две женщины, иногда они оглядывались на девушку, и она старалась держаться бодрее. Чем ближе к деревне, тем свободнее ей дышалось, и на двор большого, добротного дома она уже зашла вместе с Агафьей под руку, заменив одну из соседок.

Поминальные столы были накрыты прямо на широком дворе. Дом смотрелся странно в этой деревне. Он больше был в немецком стиле. Глядя на него, у Вики сразу всплыли иллюстрации из любимых в детстве сказок Андерсена. Да, Василий был большой оригинал! Ещё здесь во дворе было видно, как много любви, души, сил и терпения было вложено в этот дом. Около столов сновали женщины, угощая пришедших людей. Долго никто не сидел, видно было, что Агафья держится из последних сил, принимая соболезнования. Женщины, вставая из за стола, не уходили, а начинали помогать другим всё убирать….Вместе они управились быстро. Агафью, наконец, отвели в её комнату и уложили, как ребёнка. Вика немного постояла около неё, облокотившись на высокую металлическую спинку кровати, и через некоторое время, услышав тихое сопение бабушки, на цыпочках вышла из комнаты и отправилась изучать дом. В большой гостиной было много света и воздуха. Одна из стен комнаты была одним огромным французским окном, большие, с перегородками, стеклянные двери были распахнуты и вели на небольшую террасу. Вику сразу потянуло туда. Здесь около стены стояло добротное садовое кресло, на нём небрежно лежал клетчатый плед. А вокруг был ухоженный милый садик. Она расправила плед на кресле и плюхнулась на него, с наслаждением вытянув ноги. И вдруг, к ней на колени, запрыгнула чёрная, блестящая кошка. Видно было, что животное растерялось, но не уходило с колен. Тихонько обнюхав Вику, кошка хитровато посмотрела ей в глаза. Кошачьи глаза были зеленоватого оттенка, роскошные белые усы воинственно топорщились, щёчки, и манишка были белыми, а лапки, которые начали неуверенно переминаться на Викиных коленях, были «одеты» в белые носочки. Вика осторожно погладила кошку по чёрной, гладкой спинке, и та устроилась поудобнее, свернувшись калачиком. Вокруг было тихо, голову кружила усталость и аромат цветов и из глаз Вики снова хлынули слёзы – так ей жалко стало этот сказочный дом, этот уютный красивый сад, это милое, удобное кресло. Сколько же любви было у Василия к этому дому! И кто теперь будет ухаживать за всей этой сказкой! Я! Я буду заботиться о тебе! Я хочу жить здесь! Мысль, которая пришла вдруг ей в голову, не испугала, слёзы больше не текли из глаз, а её мокрое лицо осветила широкая улыбка.

До вечера Агафья лежала. Вика её проверяла каждый час, через щёлку заглядывая к ней в комнату. Потом бродила по тихому дому, кошка ходила за ней с хозяйским, поистине королевским, видом. Вика нашла для себя уютную комнату на втором этаже. Из мебели здесь стояла узкая железная кровать, изголовье которой было ажурным, с милыми шариками на углах, небольшой стульчик и большой белый комод, с облупившейся местами, краской. На деревянном полу лежал цветной тканый коврик-дорожка. Вика прошла к окну и распахнула створки, впустив в комнату благоухание сада. Вскоре приехал Сашка на своих любимых жигулях и привёз её сумку с вещами, познакомил Вику с кошкой, которую, оказывается, звали Норкой. И до вечера она устраивалась на новом месте, разобрала вещи, устроив их в бездонном комоде, а потом, спустившись вниз, стала искать кухню. А когда нашла, сразу поняла, что это место полностью принадлежит Агафье. Об этом кричали яркие полотенчики, прихваточки, деревянные расписные ложки, красивые разделочные доски…. Но вся техника была качественной, дорогой. Вика заглянула в холодильник, он был забит остатками поминального стола. Основательные здесь хозяйки! Соседки упаковали всё в отдельные баночки и коробочки. На звуки в кухню зашла Норка. Усевшись по центру, как египетская богиня, она пожирала холодильник своими жёлтыми глазами, но ни разу не мявкнула. Вика улыбнулась, вспомнив их Чипку, та, если проголодается, начинала настоящую истерику.