И обернулся к своему спутнику, который тоже успел покинуть седло и теперь держал под уздцы обеих лошадей – свою и хозяйскую.
Кринаш бросил оценивающий взгляд на слугу.
Ясно-понятно, полукровка-тролль! Кринашу таких приходилось видеть. Бывает, тролли воруют женщин не для еды, а для другого… Казалось бы, какое уж тут «другое», если тролль раза в два выше человека? Но говорят, что у этих громадин мелковат не только мозг…
А с этим детиной и сомнений нет. В лицо ему Кринаш глянул снизу вверх, а ведь он и сам не коротышка. И плечи у парня такие, что хоть боком в дверь проходи… а шеи не видно, круглая башка словно вбита в плечи.
Из полукровок выходят хорошие наемники, но чтоб в слуги этакого брать?! Одни глаза чего стоят – злющие, как у росомахи.
Кринаш даже обернулся: на кого это Дабунш с такой ненавистью уставился мимо его плеча?.. А! Должно быть, на подошедшего к господину однорукого нищего, больше не на кого, не на хозяина же… Ясно-понятно, недоволен, что всякая шваль здесь крутится.
А Челивис тем временем продолжал добродушно:
– За этого парня, как я уже сказал, я заплачу. И за ночлег, и за еду. А мы с Дабуншем здесь несколько дней поживем. Хочу поохотиться в здешних краях… Бери, Дабунш, вещи. Хозяин покажет, куда нести.
– Дагерта покажет, – уточнил Кринаш, – а я лошадками займусь.
Большой черный пес, лежащий возле конуры, приподнял голову и негромко зарычал.
* * *
Светловолосый юноша в лисьей шапке не глядя обламывал сосульки с обледеневшего рукава полушубка. Взгляд его был устремлен на открывшуюся меж деревьями крышу постоялого двора с вывеской «Посох чародея». Юноша разглядывал ее с детским удовольствием: красивая вывеска! Паренек даже забыл обиду, испытанную недавно на берегу. И в сон его уже не клонило.
Внезапно сзади раздался голос – громкий, пронзительный, хнычущий:
– Добрый господин, пожалей старую больную женщину! Устала, ноги не идут, голод замучил… а у Кринаша даром ночевать не пустят. Придется в сугробе подыхать, в кустах придорожных, волкам да воронам на радость.
Юноша растерянно оглянулся.
В двух шагах стояла толстая старуха с не по-нищенски острым, пытливым взглядом. Капюшон плаща отброшен за спину, седые космы растрепались по плечам.
Откуда взялась, как подошла-то незаметно? Дорога видна далеко, на придорожных кустах снег с ветвей не упал…
Но эта мысль лишь мельком скользнула в голове юноши. Больше его сейчас волновало другое.
Он сдернул с пояса тощий матерчатый кошелек, вытряхнул на ладонь несколько медяков и принялся пальцем передвигать их, шевеля губами. Видно было, что счету он обучен плохо.
Наконец нахмуренное узкое лицо прояснилось.
– Вот! – довольно сообщил он. – И тебе хватит, и мне.
И протянул старухе два медяка:
– Держи, бабушка. Тут не только на ночлег – на ужин какой-никакой должно хватить.
Старуха потянулась за подаянием… и на миг застыла, коснувшись руки путника.
– Что ж ты, щедрый господин, в такой холод рукавички не носишь?
– А не на что купить, – обиженно сдвинул светлые брови юноша. – Ты вот, знатная дама, тоже где-то меховые перчатки потеряла!
– Так у меня и лапы-то… – Нищенка тряхнула посиневшими от холода руками. – А у тебя – как из варежек вынуты…
– В рукавах грею… Что деньги не берешь? Или уже не нужны?
– Нужны, касатик, ой как нужны! – виновато зачастила старуха, сгребая подаяние. – Хоть скажи, добрый господин, как тебя зовут, за чью доброту Безликих молить?
