– Пули и гранаты сильнее копий и стрел, – сказал командор.
– У нас в госпитале – прибавилось работы. А стены остались такими же.
Анна увидела, что командор уже сгрыз одну коричную палочку и подвинула блюдце поближе к нему, хотя едва ли в этом была необходимость; сделала машинально, желая проявить заботу, но тут же смутилась и с преувеличенной серьезностью принялась размешивать свой кофе, нервно постукивая ложечкой по краям чашки. Повисло неловкое молчание.
– Как вам мой русский? – спросил командор.
– Что? – не сразу поняла Анна.
– Я могу выйти на улицу и разговаривать с людьми?
– У вас – хороший словарный запас, – поспешила похвалить Анна. – Но есть небольшой акцент. Певучий.
– Испанский?
– Да, но можете не опасаться. Здесь его примут за грузинский. Это не страшно.
– Я старался. Учил язык.
Командор довольно кивнул и захрустел новой коричной палочкой. В этом занятии не было ничего возвышенного, но Анна поневоле залюбовалась.
– Габриэль! – сказала она. – Ваш профиль нужно чеканить на золотых монетах.
Командор едва не поперхнулся.
– Анна! Господь с вами! На монетах изображают властителей. А я… Нет, ну что вы?
Теперь уже смутился командор: разве можно остановить влюбленную женщину, если она опять, как и тридцать лет назад, начала лепить в своем воображении идеальный образ?
На помощь пришел Валентин: неожиданно, но весьма кстати.
– Есть! – воскликнул он. – Входит в контакт!
Командор отложил палочку и поспешил к экранам.
Виктор увлеченно разглядывал витрину. На деле же его интересовали вовсе не итальянские костюмы и шелковые галстуки, красовавшиеся на безголовых манекенах, а отражение противоположной стороны улицы. Конкретно – дубовая дверь под неоновой вывеской «Корсар». Минуту назад за этой дверью скрылся месье Жан.
Виктор поднес руку к уху, поправил гарнитуру. Тонкий провод тянулся к мобильному телефону, лежавшему во внутреннем кармане куртки. Телефон был напрямую связан с командным пунктом, а через него – с миниатюрным передатчиком, спрятанным в ухе вора; Валентин, командор и Анна (Ким так и не вышел из мастерской) могли слышать все, что происходит.
– Сколько с ним человек? – спросил Виктор.
– Трое, мамочка, – беззаботно ответил вор. – Всего лишь трое. Все вооружены. Столик – на одиннадцать часов от входа.
– Принял. Я снаружи. Страхую. Работай, – Виктор отошел от витрины.
– Мамочка! – захихикал вор. – Что бы я без тебя делал? Целую!
Виктор со скучающим видом фланировал по вечерней улице. Позади него, в пятидесяти метрах, горели красные округлые буквы, складываясь в слово «Корсар». Ресторан «Корсар» принадлежал Петру Сергеевичу Силантьеву, известному в криминальных кругах под кличкой Сильвер.
Сильверу перевалило далеко за шестьдесят, и выглядел он соответствующе: как человек, много повидавший и переживший на своем нелегком веку.
Нависнув над темным столом из мореного дуба, Сильвер потянулся к запотевшему графинчику с водкой, налил рюмку. Перед ним стояла тарелка с селедочкой, на ржаном хлебце и под горчичным соусом; справа от хлебца лежали кольца красного лука, замаринованные в лимонном соке, слева – меленькая, с крупный горох, картошечка, приготовленная в золотистом мундире.
За столом, вполоборота, лицом к дверям, сидели трое громил в черных кожаных куртках; Сильвер был слишком консервативен в привычках и не собирался менять порядок одежды, заведенный в девяностые. Громилы по глоточку цедили пиво и по очереди курили, пуская дым в сторону, чтобы не досаждать хозяину.
