Тим сел за длинный стол посреди комнаты. Нуониэль медленно оглядел печь, кухонную утварь, стулья с высокими спинками, скамьи у оконец и старые выцветшие хоругви под сводом. Материя так запылилась, что стало невозможным различить изображенное на знамёнах.
В сенях что-то упало, а потом в залу ввалился паренёк, в таком же бедном рубище, как и у Сивы: это был Ероха.
– Несите Свет, господин! – выпалил он и протянул Агидалю крошечный свёрток пергамента. – Ваша цидулька из Шоли!
Гиди подошёл к окну и стал читать.
– Какое сегодня? – обратился он невесть к кому закончив изучать послание, и сев за один из свободных стульев с высокими спинками. – Шестнадцатое грязника. Через четыре дня из Сарамэй отходит последняя ладья на полночь. Следующая будет только весной, а это слишком поздно. Ты, Тимбер, должен успеть на эту. Мастер пишет, что распорядился о приготовлениях. В портовом городке тебе передадут всё необходимое.
Тим протянул руку, и Гиди передал ему записку мастера Инрана.
– Он хочет, чтобы ты проводил меня до ладьи, – сказал Тимбер.
– Мне это крюк в два дня! – нахмурился Агидаль.
– Тебе необязательно идти со мной до Сарамэй, – вернув записку, заметил Тим.
– Если я и пойду, то это будет стоить уже не дюжину дней вольницы, а три седмицы! – потрясая указательным пальцем над столом, твёрдо заявил Гиди. – Да, да! Инрану не отделаться жалкой дюжиной! Вернусь – лягу на печь и буду спать до полудня! И пусть он пляшет вокруг меня до посинения – никуда не пойду!
– Времени мало, – встав, сказал Тим. – Ероха, пусть Сива соберёт на стол!
– Понадобятся кони, – заметил Гиди, но Тим уже вышел в сени и, отворив там другую дверь, стал тихо подниматься на второй этаж в свою спальню.
Агидаль попросил у Ерохи чернил и взялся писать ответ Инрану. Сива сновал по дому, таская к столу снедь и напитки. Пару раз он заглядывал и в комнату хозяина дома, где тот лежал на большой кровати, не вставая уже многие месяцы.
Выйдя в очередной раз из опочивальни Лария Дисидуария, Сива как-то подозрительно долго мялся возле стола, за которым Гиди заканчивал письмо.
– Господин проснулись, – начал Сива. – Спрашивают, тут ли сын их; говорить желают. Не затруднит ли вас, господин Агидаль, передать господину Тимберу, что их отец…
– Отчего бы тебе самому не пойти?
Сива почесал затылок, потом опустил глаза и стал мять жёсткими натруженными руками льняное кухонное полотенце.
– Батюшки Свет! – воскликнул он, хлопнув себя по ногам и рванув к окошку. – Ероха баню затеял! – глядя в окошко, прокряхтел Сива. – С огнивом-то малец не хитёр! Запалит поди!
И Сива метнулся вон на двор. Гиди тихонько выругался, крепко завязал записку тонкой бечёвкой и пошёл к молодому нуониэлю.
Поднявшись по лестнице, Агидаль оказался в тёмном коридорчике с четырьмя дверьми. Одна из них была приотворена. Гиди легонько толкнул старую смолёную дверь: Тим сидел на кровати в окружении разбросанных вещей.
– Отец зовёт, – сказал Гиди, но ответа не последовало. – Нам надо перекусить и отдохнуть. Сегодня точно ночуем здесь. Так что не убежать тебе от старика.
– Я и не убегаю, – ответил Тим, не оборачиваясь.
– Заметно! – ухмыльнулся Гиди.
– Что может понять посыльный?! – насупился Тимбер.
– Тут и понимать нечего! – буркнул в ответ Гиди. – Все по молодости думают, что не станут такими, как родители. Это проходит.
Тим медленно обернулся, и Агидаль увидел с каким остервенением нуониэль на него смотрит. Юный господин поднялся, окинул взором беспорядок и неспешно вышел в коридорчик. Места было мало, поэтому Тимбер стоял совсем близко к Гиди; они оказались одного роста, и их носы почти соприкоснулись.
