Сокрытые - страница 46

Пулей влетев в дом, я побежала наверх по лестнице. Меня злила легкость, с которой Альберт попал в точку. Всего минута размышлений, и он выудил из моих слов то, о чем не мог знать, о чем я долгое время упорно врала самой себе, придумывая отговорки и оправдания, чтобы даже в мыслях обходить эту тему стороной, запрятывать ее где-то среди складок мозга и ни в коем случае не касаться того места внутри, где находился старый, грубый, наспех наложенный на чувства шов. Он болел, сочился кровью, но день за днем я шла на любые сделки с совестью, лишь бы не признавать очевидное: в самой глубине моего сердца так же, как и семь лет назад, жил Рив Беккер. Все, что я делала, безоговорочно посвящалось ему.

Я ходила по гостевой комнате, пытаясь успокоиться, точно понимая, что быстро заснуть не выйдет. Мне опротивела и эта ночь, и проницательность мужчины, сидящего внизу, и недогадливость мужчины, которого сейчас здесь нет, но более всего – моя болтливость. И откуда берется привычка распускать язык там, где не следует?! Лучше бы я ногти грызла или сутулилась! «Не люблю его, не люблю, он не поймет, он обыкновенный сухарь! – покрывался новыми стежками шов. – Он не поймет!» Неплотно закрытое окно со скрипом распахнулось от порыва ветра, ударилось об откос и снова захлопнулось, утащив бежевый тюль навстречу выглянувшей луне. Я подтащила к подоконнику кресло, влезла на него, пытаясь спасти из плена тонкую ткань, пока та не разорвалась, и увидела в переулке одинокую темную фигуру в пальто и шляпе. Кто-то стоял на дороге, вытянув руки на уровне лица, а потом начал ловить в воздухе что-то незримое, и поймав это, медленно гладил, скатывал в шар, сминал и снова расправлял. Человек несколько раз проделал свой трюк, развернулся кругом, громко фыркнул и прикурил сигарету.

– Земляничное суфле, – услышала я тихое ворчание. – Придумает тоже.

Он поправил шляпу и покинул Каменный переулок.

Утро обрушилось на меня лавиной света; казалось, солнце собрало все лучи воедино и разом ударило по кровати. Еще мгновение назад стрелки часов лениво переползали половину четвертого, а теперь подбирались к семи; снаружи вовсю щебетали птицы, а с первого этажа доносились приглушенные голоса, шаги и раскатистый смех. Спать до обеда здесь не привыкли. Я вылезла из-под одеяла и направилась в ванную комнату. На раковине лежала запечатанная зубная щетка, полотенце, расческа, кусок мыла и другие необходимые мелочи. Мои новые друзья успели позаботиться обо мне. Я быстро приняла душ, привела в порядок волосы, нанесла легкий макияж. Рядом с этими элегантными людьми выглядеть неряшливо совершенно не хотелось.

Пока я занималась своим туалетом, внизу начали готовить завтрак. Дом постепенно наполнял летящий танец запахов яичницы и горячего хлеба; он проникал во все щели, расползался по комнатам, возбуждая аппетит. Немного погодя, как величавый корабль, рассекающий волны, поплыл горький аромат кофе. Я пошла на звук голосов и обнаружила хозяев в просторной кухне с окнами, выходящими на задний двор. Весь центр комнаты занимал большой обеденный стол, накрытый скатертью мятного цвета; стеклянная ваза на нем пестрела пушистыми георгинами, астрами и хризантемами среди разложенных на четверых салфеток и столовых приборов. Вокруг стола были расставлены массивные стулья с высокими спинками и мягкими сиденьями. Альберт, одетый в свободную черную рубашку и такие же штаны, босиком пританцовывал на кафельном полу, напевая веселую мелодию себе под нос. Он одновременно помешивал кофе, закипающий на плите, и приглядывал за яичницей. Фабрис в теплом домашнем халате поверх пижамы стоял чуть поодаль от этого представления и смазывал маслом гору тостов, выложенную пред ним на тарелке.