Соль партизанской земли - страница 3

То и дело проносились немецкие самолеты. Они выскакивали из-за леса, со стороны солнца, и их черные тени мчались по шоссе, как бритвой срезая все живое… Бешено стучали пулеметы, визжали пули, хлопали разрывы мелких противопехотных бомб…

Шоссе замирало. Останавливались машины, повозки, орудия. Люди опрометью сбегали с насыпи, прочь, в спасительную тень леса.

Вместе с другими частями некоторое время двигались мы на Восток, все более и более проникаясь ужасом происходящего. Наши войска отступали по всему фронту. Немцы шли неудержимо, захватили Брест, Барановичи, Гродно, Слоним, Молодечно, их танки приближались к Минску… Примолкли разговоры. Нахмурились командиры. Никто не беспокоился более, что мы не успеем вступить в бой до конца войны, что о нас забыли.

Нет, о нас не забыли. Когда до Березины оставалось рукой подать, пришел приказ: перейти линию фронта и действовать в тылу врага…

В те дни пройти и даже просто проехать во вражеский тыл было вполне возможно. Сплошного фронта не существовало. Немцы наступали вдоль шоссе. Все, что лежало по сторонам, оказалось «ничейным» пространством. Мы получили «энзэ» – по две банки мясных консервов, гороховый концентрат, сухари, таблетки хлороцида, чтоб обеззараживать воду. Потом погрузились на машины приданного нам автобата и проселками, глухими дорогами, минуя обезлюдевшие села и местечки, провожаемые недоуменными взглядами красноармейцев, отступающих на Восток вместе со своими частями, помчались назад. На Запад, навстречу первому бою в тылу врага.

Первый бой! Для солдата и партизана им определяется вся жизнь на войне. Первый бой дает новичку ответ на жгучий вопрос: трус ты или не трус? Будешь ты равным среди равных или станешь всеобщим посмешищем? Можно сказать – солдат по-настоящему рождается в первом бою.

А мне и моим товарищам не терпелось поскорее увидеть врага поближе, посмотреть ему в лицо, узнать – каковы же они, гитлеровские солдаты, покорившие всю Европу и теперь победоносно шагающие по нашей земле? Каковы они – те, кто сидит за крупповской броней танков, за рулями самолетов, от которых мы до сих пор лишь беспомощно прятались – то по щелям, то за стволами деревьев?..

Мы ждали первого боя, и в то же время страшились его. Для кого-то он будет первым, а для кого и последним. Для кого?

Но прежде чем вступить в первый бой, я пошел в разведку. Не знаю, почему Лобецкий взял с собой именно мое отделение. Почему не предпочел кого-нибудь из старичков? Быть может, потому что относился ко всем ровно, любимчиков не терпел.

Командир взвода повел нас по азимуту, напрямик болотом и лесом. Он был прекрасный офицер, отлично знал карту, но настоящего, боевого опыта войны в тылу врага не было еще и у него. И он не знал, что карте не во всем можно доверять и что азимут, хоть и кратчайшая, но отнюдь не всегда самая близкая дорога к цели… В будущем, когда у меня и у моих товарищей появится партизанский опыт, мы станем чаще ходить тропами с надежными проводниками, знающими местность, как свои пять пальцев, научимся рассчитывать время и приходить к сроку.

А в тот первый раз мы ломились прямиком через чащу, вязли в трясине, продирались сквозь густые заросли кустарника и лишь к вечеру, а не днем, как предполагали, добрались, наконец, до большого села, которое нам требовалось разведать. Добрались усталые, вымокшие, исцарапанные, перемазанные болотной тиной.