– А где немец? – мужчина совсем потерялся и начал пятиться к выходу.
– Куда побежал, вражина, за хозяевами? – вдогонку бросил я. А плевать, все, что случилось, уже случилось. Если и будет хуже, то пулю-то я себе выпросить сумею.
Еще через пару минут в палату, а это была определенно не палатка, а настоящая палата, в госпитале похоже, вбежали уже трое. Один все тот же белохалатник, а вот двое других… Теперь я завис, причем наглухо. Вижу, что меня о чем-то спрашивают, а не слышу, в ушах стучит набатом и вдруг наваливается темнота. Конец первой серии.
Новое пробуждение принесло новые вопросы. Я нашел себя пристегнутым наручниками к каркасу железной кровати. Ладно хоть ноги не приковали. Я чего, убил, что ли, тут в беспамятстве кого-то? Осмотрелся, немецкая форма на месте, а вот халат пропал. Черт, что же тут происходит-то? Я во сне видел двух мужиков в форме НКВДэшников или наяву? Ответ появился спустя несколько минут.
– Ты меня понимаешь?! – раздался спокойный голос. Уверенно так, как будто не спрашивал, а утверждал, этот обладатель формы служащего особого отдела.
– Да, – коротко ответил я и чуть заметно кивнул.
– Хорошо, – заключил вошедший и задал новый вопрос: – Кто ты? – Хороший вопрос, как бы тебе ответить…
– Гвардии сержант Иванов, тринадцатая гвардейская дивизия, – ответил я, не став уточнять что-либо еще, и так много сказал.
– Кто-о-о??? – Казалось, особист, или кто это такой, сейчас лопнет от возмущения. – И где же ты сейчас, по-твоему?
– Мне бы кто сказал, – ляпнул я и добавил: – Почем я знаю.
– Парень, ты хоть что-то помнишь, что с тобой произошло? Где ты был? Что последнее помнишь? – затараторил особист, но, надо отдать должное, тон его голоса изменился.
– Да фиг его знает, шли с Петрухой… Черт, товарищ…
– Батальонный комиссар Первушин, – быстро представился особист, фу, значит, все-таки у своих!
– Товарищ батальонный комиссар, со мной боец был, гвардии красноармеец Курочкин, его ранили серьезно…
– Очень тяжелое ранение. Без сознания, шансы – минимальны. Ты давай-ка о себе продолжай!
– Виноват. Вышли дозором, осмотреть подступы к укреплённым пунктам противника…
– А почему вы оба в немецкой форме были?
– Так надели специально, чтобы пройти проще было. И ведь далеко прошли.
– Что было дальше? – особист сел на стул и, достав папиросу, закурил. Увидев, как я глотаю слюну, комиссар вдруг встал и подошел ко мне.
– Курить хочешь? – спросил он и отстегнул мне руки.
– Товарищ батальонный комиссар, а зачем меня пристегнули, я что, на кого-то напал?
– Да за немца тебя приняли мои помощники. Пристегнули и докладывать побежали, а мне вот интересно стало, что это у нас за фриц в госпитале лежит, что по-немецки не понимает.
– Это вы про доктора говорите? Так он на немецком говорит чуть лучше, чем я на китайском!
– А ты на китайском говоришь? – удивился, но тут же все понял особист, улыбнувшись, он протянул мне папиросу и, поднеся спичку, продолжил: – Так что же произошло, сержант?
– На немцев выперлись, лоб в лоб. Они нас спросили о чем-то, а дальше стрельба началась. Я пулю вроде словил, отключился ненадолго. Очухался, смотрю, фрицы «готовые» лежат, ну и мы…
– Больше ничего не помнишь?
– Пытался в развалины отползти, но вроде чуток не дотянул.
– Вас разведчики нашли, лежали в обнимку со вторым таким же, в немецкой форме. Думали, вы немцы раненые, притащили вас к нам. Обоих прооперировали.
