Солнечная Мельница - страница 9

– Красивое имя.

– Вы полагаете? А я его терпеть не могу.

– Почему? Марина, морская… русалка, нимфа. У вас очень красивое платье, Марина. Вы в нём похожи на морскую волну, такая же воздушная, летящая.

–Да вы романтик, Даниил Петрович.

– Есть такое.

– Все романтики мечтают о полётах. А вы никогда не хотели полетать, Даниил Петрович?

– Ну, мне приходилось летать. Раньше, теперь-то я окончательно корни тут пустил, а раньше частенько летал. На самолётах, даже вертолётом несколько раз. С парашютом прыгал.

– Нет, вы не поняли, – Марина подошла так близко, что Даниил Петрович ощутил тепло, идущее от её ладного тела, втянул ноздрями тонкий аромат – какие-то незнакомые духи, одновременно сладкие и чуть горьковатые. Проказник-ветерок снова шевельнул складки синей ткани, дунул в лицо людям, заставив прищуриться. На миг Даниилу Петровичу почудился красноватый отблеск в глазах Марины. Да нет, что за ерунда, это просто игра света от закатного солнца – нормальные глаза, то ли голубые, то ли светло-серые. И очень длинные ресницы. Настоящая красавица. – Вы не поняли, Даниил Петрович. Я спрашивала вас не о полётах на самолёте. Это каждый дурак умеет. А вот именно что полетать… как птица… самому… никогда не хотели?

– А я вот прямо сейчас будто лечу, – Калягин решил больше не изображать из себя благородного рыцаря. Да она ж откровенно ластится, как мартовская кошка, чего теряться-то? Надо хватать, пока само в руки плывёт. Плечи Марины под гладким шёлком оказались именно такими, какими их Даниил Петрович успел себе представить – округлыми, упруго-мягкими. – Вот смотрю на вас, Мариночка, и прямо как облачко парю.

– Вы такой романтик, Даниил Петрович, – Марина послушно приникла к груди архитектора, позволяя его ладоням скользнуть по плечам вниз, на талию. – Жаль, что у меня совсем нет времени поиграть с вами ещё. Вы забавный.

– Ч… что?

– Каин. – Калягин не успел ничего сообразить, как вдруг Марина исчезла из его объятий и оказалась у двери, ведущей с крыши, а его самого обхватили со спины чьи-то мощные ручищи. – Наш милый друг хочет полетать, как Авель. Помоги ему.

– Да, госпожа.

Даниил Петрович забился в руках неведомого Каина, хотел закричать. Но губы будто смёрзлись от холода, и тот же ледяной холод быстро пополз по горлу вниз, останавливая дыхание. В фиолетовом небе яростно пылало алое солнце, от его лохматой короны отрывались куски пламени и обрушивались вниз, на беззащитные городские улицы. Снизу, навстречу падающим сгусткам огня, клубами поднимался белый дым. Даниил Петрович расслышал, как сквозь вату, неясный шорох – опустив глаза вниз, он понял, что это беспомощно скребут по битумному настилу подошвы его щегольских ботинок. Громила за его спиной, всё сильнее сжимая руки, толкал Калягина к краю крыши. Алое солнце в фиолетовом небе покрылось чёрными крапинами, и к шуршанию подошв новеньких итальянских ботинок Даниила Петровича присоединились ещё какие-то звуки.

Крылья, это хлопают крылья. Много крыльев, летит большая стая птиц. Нет, не просто большая – огромная.

– Быстрее, Каин!

Даниил Петрович всё-таки сумел повернуть голову – в шее что-то звонко хрустнуло, словно сломалась ледышка. Сквозь покрывшиеся инеем ресницы Калягин увидел Марину. Она стояла, придерживая рукой открытую дверь, ведущую вниз, в холл галереи искусств. Туда, где тепло, безопасно, где полно нарядно одетых людей, пьющих шампанское. Туда, где обвешанные драгоценностями женщины болтают о виллах на озёрах, а их богатые мужья обсуждают, где бы ещё прикупить нефтяных скважин. Никто из этих людей даже не подозревает о том, что над их головами вот прямо сейчас будет убит самый талантливый городской архитектор. Какая ирония. А глаза у Марины на самом деле отливают красным, как стоп-сигналы автомобиля. И это вовсе не отблеск закатного солнца.