И вот в конце июля в командном составе нашего батальона произошли кадровые изменения. Заместитель командира батальона майор Зеленский ушёл на повышение, а на его место назначили нашего капитана Ибрагимова, участника чеченской кампании, кавалера Ордена Мужества.
На должность командира роты был назначен капитан Солдатов. Он казался немного шире в плечах, чем капитан Ибрагимов, а его мускулатура рельефно прорисовывается через армейский камуфляж, который у него был не как у всех, а в крупную клетку, как будто иностранный. Подробности его жизни или военной карьеры никто не знал, но поговаривали, что он был в Нагорном Карабахе во время известных событий и служил в ОМОНе, но ничего более определённого. Внешне он был спокоен, постоянно имел каменное лицо, на построениях отдавал команды чётко, уверенно, тоном, не требующим сомнения или возражения. Этому человеку предстояло сделать судьбоносный выбор для некоторых своих подчинённых, которых он едва знал.
Наконец, после обеда наша рота построилась на плацу, и командир роты зачитал фамилии тринадцати человек, которым под командованием нашего командира взвода старшего лейтенанта Валиева предстояло отправиться в Дагестан для участия в контртеррористической операции. В их числе оказался и я, Филипп Маринин.
Я не удивился тому, что попал в этот список, потому что чувствовал это каким-то неведомым образом, знал, что именно так и должно быть, но был, несомненно, польщён. Капитан Ибрагимов, однако, посоветовал нашему новому командиру роты не брать меня и Сашу Ливанова, потому что мы оба – «хилые и нéмощные». Но капитан Солдатов решения своего не изменил. Он лишь спросил, есть ли такие, кто по состоянию здоровья, убеждениям, религии не хочет отправляться в командировку. Ответом было всеобщее молчание. Чуть позже, в казарме, он раздал нам жетоны, которые необходимо было повесить на шею. Я уже носил подаренный матерью нательный крестик, и жетон просто повесил на ту же самую капроновую нить. Жетоны алюминиевые, с символикой СССР, собственно, и надпись на них была: «ВС СССР». Наши товарищи стали над нами подтрунивать, что, мол, жетоны нужны только и исключительно для того чтобы опознать нас в том случае, если тела наши довольно сильно обгорят. Но и в этом случае, шутили они, оплавятся и сами жетоны. Нам, командированным, выдали новую форму. Товарищи, так же, не прекращая шутить, отмечали, что это всё делается исключительно для приведения в опрятный вид перед похоронами.
Сборы наши прошли быстро и до ужина оставалось ещё много времени, которое мы посвятили написанию писем своим родным и близким. Я решил написать только матери. Написал кратко о том, что отправляюсь в плановую командировку, что боевых действий не планируется, несмотря на то, что формально это зона конфликта. Конечно, очень хотелось написать и Насте, но, думаю, что после последней нашей встречи, когда я был в отпуске, было бы лучше оставить всё, как есть. Время само должно расставить всё по своим местам.
Вечером перед ужином случайно услышал в туалете о том, что двое из нас вроде бы боятся ехать в эту командировку, но кто именно, не слышал, так что подумал, что это просто какие-то слухи или неправильно воспринятые слова. В больших коллективах новости, под которыми понимаются также и сплетни, распространяются со скоростью света и очень скоро об этом знали уже все.
