Впервые она прошла по древним гербовым коврам в тот день, когда они с Егоркой еле выбрались с Гиблого перевала.
Колени и локти были замотаны бинтами и облеплены пластырями. Щиколотка распухла. Голова болела — неслабо она приложилась ею о камни. Егорка хромал рядом, хлюпая носом от страха. Он был уверен, что их вот прям сейчас засадят в тюрьму на веки вечные.
Как и тогда, сегодня князь ждал их в рабочем кабинете. Поля узнала портреты предков Лесовских на стенах, огромную карту с горными хребтами, лесами и реками, вторую карту — с карьерами и рудниками. Продолговатый овальный стол, на котором покоились аккуратные стопки документов.
***
Три года назад князь не удостоил младшего сына даже взглядом. Все его внимание было приковано к приемной дочери.
— Как ты смогла выбраться с перевала? — спросил он.
Она сделала шаг вперед, закрывая собой Егорку.
— Я не поняла, Андрей Алексеевич, — проговорила растерянно. Голос у нее всегда был мелодичным, певучим, плавным, поэтому ее речь текла медленнее, чем у остальных людей. — Вдруг на нас ополчилось множество духов, они звали с собой Егора прямо к обрыву.
— А тебя? Не звали?
— Ну так я их не особо и слушала. Когда мне было, за этим бы балбе… за княжичем бы уследить.
Он смотрел на нее пронзительно, цепко:
— Сможешь туда вернуться?..
***
Что понадобится князю на этот раз?
Поля только позже поняла: он ведь тогда почти отправил ее на верную смерть.
Пятнадцать лет назад Гиблый перевал был вполне оживленной дорогой, которая носила название Болтливый язык — из-за того, что вихляла туда-сюда.
А потом с гор сошла снежная лавина, унеся с собой сто пятнадцать живых душ. Люди ехали в Загорье на ярмарку — три полных автобуса, автомобили, даже велосипеды. Никого не пощадила стихия.
Вот с тех пор их душам всё неймется, всё пытаются они увлечь за собой новых жертв.
И когда-то богатое Загорье с его пастушьими пастбищами, охотничьими угодьями, рыболовными хозяйствами, с серебряными рудниками и традиционными промыслами оказалось полностью отрезанным от внешнего мира. Болтливый язык, ставший Гиблым перевалом, был единственной дорогой Загорья, окруженного со всех сторон непроходимыми хребтами.
***
— Как прошел рейс? — князь, вопреки обыкновению, решил начать встречу с вежливой беседы.
Женя Петровна и Постельный ненавязчиво пытались слиться с интерьером.
В кабинете был и еще один человек, который беззастенчиво дрых на диване, отвернувшись ото всех. Узкая спина, длинные черные волосы, затянутые в хвост, серый комбинезон геолога, тяжелые горные ботинки, валявшиеся на полу, — вот и все, что было видно.
Наглец, однако.
— Рейс? Как обычно, — пожала плечами Поля. — Хотите шутку, Андрей Алексеевич? В Загорье называют Загорьем наше Плоскогорье, потому что с тамошней точки зрения именно мы находимся за горами.
Постельный закашлялся.
Что?
Она опять что-то не то сказала?
Человеческие правила такие сложные!
— Этой шутке лет триста, Поля, — устало сказал князь. — Я помню, что они там предпочитают называться Верхогорьем, но с политической точки зрения это недопустимо… Ты сможешь сегодня еще раз проехать Гиблый перевал? — безо всякого перехода спросил он.
— Ну, смогу, конечно, — ответила она без раздумий. — Что тут сложного? Рули себе и рули. Срочный груз?
— Очень срочный и очень груз. Буквально непосильная ноша, — князь вдруг хмыкнул, поднялся из-за стола, подошел к дивану и резко дернул спящего за хвост. — Надо доставить вот эту посылку, Поля.
