— Так что там с медведями? — напомнила Поля, сама не понимая, почему ей не все равно. Прежде досужие разговоры не особо ее привлекали.
— А! — Даня снова засмеялся. — У них там, видимо, все самцы собрались… Некому было ответить на любовь. Ну, мишки еще пуще разъярились, ух, как мы от них драпали!
Тут он остановился, задрал футболку и показал старые тонкие шрамы на ребрах:
— Видишь? Порвали мне все-таки бок, и я так разозлился! Прям сам не свой стал от бешенства. Домчался до ближайшего перекрестка и как начал орать на вьеров! Кровь течет, медведи малость отстали — нашим хватило ума призвать на помощь васс, и река вышла из берегов… «Ну-ка, кто из вас, недоумков, тут самый главный! — воплю я во все горло. — Немедля предстань предо мной!»
— Чокнутый, — убежденно произнесла Поля.
— Ага… И появляется такой старичок-лесовичок, дряхлый — жуть. Тоже ужасно сердитый. «Сойди с перекрестка, дурень», — шипит. А я ему: ну и чего вы тут устроили? Вьерам враждовать с людьми себе дороже, вырубят вас под корень, а то и вовсе анков призовут, огнем вытравят. Кому хорошо будет? А он мне про то, что здесь исконно духи леса жили, а потом приперлись всякие, хозяевами себя почувствовали. И куда теперь вьерам, они же корнями вросли. А я возьми и ляпни, что найду для них новое место, и кровью своей обещание запечатал, все равно она хлестала во все стороны, что с ней еще делать было. И тогда деревья ушли под землю, медведи исчезли, а передо мной оказался мешок с семенами. Ну знаешь, в таких мешках картошку хранят. А я бряк — и в обморок. Крови-то сколько вылилось, хоть жертвоприношение совершай.
Поля вдруг поняла, что впитывала каждое слово с таким вниманием, что и дышала через раз.
Так Егорка слушал сказки когда-то.
— Потом оказалось, что только кровью и честным словом можно убедить вьеров сменить землю под корнями, — продолжал Даня весело. — У меня случайно все вышло, смешно, да?
— Вообще нет, — возразила Поля хмуро. — Глупо и безрассудно.
— Зато теперь в Мелколесе стоит памятник прекрасному мне. Маленький, правда, но ведь памятник! — похвастался он довольно. — А потом начались скитания по княжеству, никто не собирался пускать к себе древний лес, ух я и намучился. Все вокруг ржали: опять Даня со своим мешком куда-то прется. И добрался я до самых западных границ, где уже ни железных руд, ни человеческих селений, камень да небо. Когда-то горы там были высоки, но время истрепало их, и хребты осели. Итры почти все ушли, остались только самые упрямые. И они сказали, что подвинутся, поделятся своими владениями, если я приведу туда тьерров. И если упрошу их наполнить иссохшие устья, чтобы там снова весело зажурчали горные реки.
— И ты пошел договариваться с вассами и тьеррами, — у Поли не получилось и дальше хранить серьезный вид, смех вырвался на волю сначала всхлипом, а потом звонко разлетелся по тихому ущелью.
Даня на секунду притих, впечатленный. Зачем-то потрогал Полины волосы, пробормотал восхищенно:
— Какая ты…
Она фыркнула, уходя из-под его руки.
— Так я и познакомился с Чудой, — завершил рассказ Даня, уже без прежнего энтузиазма.
— Русло в обмен на любовь? — насмешливо уточнила Поля. Смеяться ей тоже перехотелось.
— Это было выгодное со всех сторон предложение, — вяло возразил он. — Любовь человеческих женщин слишком дорого мне обходилась, а вассы… ну, они привлекательные.
— И мокрые, — с Егоркиной практичностью добавила Поля.
