– Так ведь и не твоя еще! – Он притушил сигарету и, выбрав из кучи ягод довольно крупную клубнику, показал на нее глазами. – Ты хоть знаешь, что надо делать, чтобы девчонка не забеременела? Да и вообще…
– Читал, – хмыкнул Виктор, не собираясь играть в плейбоя.
– Читал! – передразнил его Фролов и добродушно толкнул друга плечом в плечо. – Дурак ты, Витька! Не соображаешь, в чем себе отказываешь. Это же… м-м-м… – Он отправил клубнику в рот и раздавил ее языком, сравнивая ощущения. – Мы с Варюхой уже давно не играем в детские игры, у нас все по-настоящему. Риск, конечно, есть… Говорят, что способы типа «вовремя остановиться» не всегда срабатывают, но, кто не рискует… Поверь мне, эта игра стоит свеч!
Гордееву вдруг стало интересно.
– Слушай, а если у вас «не сработает», что станешь делать?
– Женюсь, – коротко пожал плечами Тимур. – У нас в семье все браки ранние, никто и не ждет, чтобы я стал исключением. По мне – так хоть сейчас в ЗАГС!
– А учиться? – опешил Виктор, его жизненный сценарий был несколько иным.
– Пф-ф! – скривился Фролов и вытащил застрявшее между зубами клубничное зернышко. – А на чёрта мне эта учеба? Достало ведь уже всё: формулы, графики – скучища! Я всё равно к отцу пойду работать, в ресторан, так что все его мечты запихнуть меня в институт – пустая трата времени. А Варя пусть учится… Если успеет. – Он покачал головой. – Только вот ее одну отпускать в институт страшновато. За девчонками в оба глаза смотреть надо: кто этого попробует, потом уже не остановишь! Главное – вовремя уздечку накинуть.
Фролов задумчиво повертел в руках еще одну клубнику и, так и не надкусив, положил ее на место.
– Да-а, Тимка, ты – философ! – посмеиваясь, оценил его теорию Гордеев, но Тимур своей серьезности не изменил.
– Советую и тебе быстрей начать «философствовать», а то Лучинскую не удержишь! У нее же не взгляд – огонь! Уведи ее куда-нибудь погулять. Здесь же простор! Природа! – Он понизил голос и пристально посмотрел на друга. – Подумай сам: если не ты – то Задорин!
Виктор резко поднял глаза, и его сжавшиеся в ниточку губы ясно показали, что подобная мысль его уже посещала.
Солнце стояло высоко над горизонтом. Ласковый летний ветер играл длинной густой шерстью огромного луга, который простирался от деревни до леса. Волны изумрудного цвета, пробегающие по высокой сочной траве, были настолько похожи на морскую зыбь, что у Лизы возникло ощущение, что она находится на берегу залива, а не на опушке ореховой рощи.
Гордеев на луг не смотрел. Портреты ему нравились гораздо больше, чем пейзажи. Растянувшись на траве в полный рост, он наблюдал за Лизой, которая, поджав ноги, сидела среди вороха ромашек и сосредоточенно плела венок. Первый из них уже украшал ее макушку, второй, очевидно, был предназначен для него. Цветы Лиза нарвала по дороге сюда, во время которой не проронила ни слова, да и сейчас разговорами его не баловала.
Виктор знал, почему она дулась. Сегодня утром он отчитал Лизу за то, что она позволила Задорину донести свое ведро с водой. Когда он увидел их снова вместе – ну, просто не сдержался! Да и, скажите, пожалуйста, кому понравится, когда твою девушку на твоих же собственных глазах обхаживает другой?
– Лиза, не сердись! – попробовал Гордеев заключить «мировую» и потянул ее за подол зеленого сарафана, застегнутого спереди на маленькие белые пуговички. Как ромашковый луг!
