Коричного дерева тень
Легла на Нефритовый град.
Ветер при свете звезд
Колышет неба парчу,
Порой с облаков голубых
Слышится грома раскат.
В подарок приняв нефрит,
Зеленый Дракон меня
Уносит на Красный холм
От сонных дворцовых палат.
К бисерной ширме прильну,
Осенней дымкой маня,
Земля далеко внизу
К себе мой притянет взгляд.
Так понравились владыке стихи Вэнь-чана, что он приказал увековечить их на стене павильона и прочитал их вслух раз, и другой, и третий… Но вдруг помрачнел, повернулся к Повелителю Севера Тай-и и говорит:
– Хорошие стихи сочинил Вэнь-чан, но зачем вспомнил он о людях? Такая досада! Огорчил нас сегодня самый молодой и самый любимый подданный!
Тай-и в ответ:
– Видел я, Вэнь-чан разглядывал землю, и лицо его светилось от радости, будто у земного человека, достигшего богатства и знатности. Может, послать его ненадолго в мир людей, чтобы узнал он его и впредь слышать о земле не захотел?
Владыка с улыбкой кивнул и, встав, чтобы удалиться с пира к себе во дворец, молвил Вэнь-чану:
– Сегодня красивая луна, останься в павильоне полюбоваться ею!
Вэнь-чан проводил государя до колесницы и вернулся в павильон. Стояла осень, пора седьмой луны. В золотых листьях клена, украшавших павильон, шелестел ветерок, ярко блестела Серебряная Река, и всего два-три облачка плыли в бескрайнем небе. И тут с северо-востока появилась черная туча, а с нею – громовая колесница, в которой восседал Дракон, хозяин Северного моря.
– Я любуюсь луной, – крикнул Вэнь-чан Дракону, – зачем же ты, старый, закрываешь ее лик от меня своими тучами?
– Сегодня большой праздник, седьмой день седьмой луны, – отозвался Дракон. – В этот день Ткачиха встречается с Волопасом, а драконы четырех морей направляются к Серебряной Реке мыть свои колесницы.
Вэнь-чан не отступился:
– Все равно, немедленно убери свои тучи.
Тотчас посветлело небо, словно умылось прозрачной росой, и там, где Семизвездье, засиял новорожденный месяц. Красота ночи пьянила, а Вэнь-чан, облокотясь о перила, грустил: «Прекрасна Нефритовая столица, только очень уж много в ней порядка, даже скучно. Каково, к примеру, красавице Чан-э – ведь одна-одинешенька стережет Дворец Простора и Стужи. Тоска!..» Шум колесницы прервал его раздумья. Появился отрок-небожитель.
– Нефритовая дева, прислужница Нефритового государя! – возгласил он.
Удивился Вэнь-чан: зачем ей сюда, если она почти не выходит из дворца? А дева поднялась в павильон, спросила Вэнь-чана о настроении и села против него.
– Помня о вас, Нефритовый государь прислал шесть небесных персиков и меру небесного вина, дабы еще приятнее было вам наслаждаться луной из Нефритового павильона.
Почтительно приняв дары, Вэнь-чан с любопытством оглядел Нефритовую деву: от нее веяло чистотой, и, несмотря на одежды, усыпанные драгоценностями, и сверкающий головной убор, держалась она просто и была чарующей, как молодая луна.
– Скучно вам, должно быть, целыми днями сидеть во дворце? – обратился к ней с улыбкой Вэнь-чан. – Раз уж вы оказались в этом чудесном уголке столицы, побудьте здесь, отведите душу.
Дева в ответ:
– Я думаю, больше удовольствия доставит вам встреча с общей любимицей, Красной птицей; она отправилась к Ткачихе, узнать час свидания несчастной с Волопасом, и обещала на обратном пути заглянуть сюда. Вы ведь знаете ее, она большая поклонница музыки и сама талантливая поэтесса…
