Сон Ястреба. Мещёрский цикл - страница 25

Из побитого судна выбрался краснолицый хозяин в коротких сапожках, чёрной просмоленной куртке и необычной для здешних мест тряпичной шапке с полями. Иноземец заметно хромал и часто озирался, будто сомневаясь, что на берег сошёл наконец, а может, и опасаясь кого-то. Медленно ковыляя, он направился к стражникам. С увечьем справлялся кое-как, вероятно получил его в пути, и ещё не приспособился к неудобству. Четверо его помощников выскочили из корабля резво но, едва укрепив ладью, рухнули без сил на берегу. Как у них хватило удачи выгрести вчетвером и без смены против течения, можно было только гадать.

Стражники с уважением смотрели на кораблик, и на людей, и на краснолицего владельца, пока тот не дохромал до них.

– Ярмарок есть в городе вашем? – спросил гость, с усилием подбирая слова.

– Торг что ли? – переспросил один из стражников. – Да, есть. Невеликий, правда.

– Пошлину старосте заплатишь и торгуй, – добавил его товарищ и указал рукой на дорогу, что поднималась к крепости. – Спросишь Лешака, он и есть староста.

Подобрав какую-то палку и опираясь на неё, краснолицый поковылял наверх.

После нескольких лет непрерывных сражений и походов, Сокол с большим удовольствием наслаждался бездельем. Осень и зима прошли на редкость спокойно для его ремесла. Ничего из ряда вон выходящего не случилось; опасные свечи в колдунских домах не воспалялись, призывая к битвам и подвигам, а мелкие неприятности, какие сами собой находились в любую пору, только обрамляли спокойствие возможностью освежить навыки и размяться.

Правда последние дни чародея стали тревожить непонятные сны. Они не поддавались разгадке, и вообще какому-нибудь осмыслению. Рваные лоскутья видений возникали под утро перед пробуждением, на самой грани яви и сна. Страшные безумные образы появлялись на короткий миг и тут же растворялись, едва успевая царапнуть сознание. Только эти царапины и оставались в памяти, когда ночь отступала, но разгадать по ним суть чародей не сумел.

Вещими снами природа его не наделила, а потому к мрачным видениям Сокол отнёсся как к досадной помехе, мешающей разве что как следует выспаться.

Вурды, казалось бы, тоже свыклись с сытой и беззаботной жизнью. В начале осени ещё тосковали по приключениям, а ближе к зиме вдруг загорелись пристроиться к ремеслу. То ложки резать брались, то посуду лепить. Брали уроки у Рыжего, нанимались в помощники к лесорубам, помогали рыбакам, что заводили невод под лёд в большой полынье напротив Лысого холма. Надолго, однако, нигде не задерживались. Там и сям набирались знаний по верхам и спешили сменить занятие.

По весне же в них вновь стал пробуждаться зуд приключений. Неведомые частицы их естества копили подспудно тайную силу и вдруг оживали разом, подобно почкам на гибких ветвях, что взрываются зеленью листьев.

И вот вурды преобразились. Их взгляды наполнились потаённым смыслом. Сонные днём, они становились весьма деятельными ночью. О чём-то шептались, что-то готовили. Даже шерсть изменила цвет и блеск, как бы приноравливаясь к грядущему перелому судьбы. Сокол в который раз начинал подумывать, а не отселить ли часом загостившуюся парочку. Он даже согласен был поучаствовать в возведении или покупке отдельного дома.

Но днём страсть угасала до едва заметного тления. Чародей и мохнатые приятели пребывали в благодушном покое.

Они молчали втроём, когда неожиданно на улице послышался шум толпы. И на вурдовых лицах заиграли улыбки – вот оно!