Соня рапортует - страница 24

Ежедневно я ждала известий и не решалась отлучаться из дома, чтобы не упустить возможного звонка по телефону, о котором мы договорились. Рольфу об этих тревогах я ничего не сказала. Впрочем, тревога была условной. Со мной в любую минуту могло что-нибудь случиться, особенно сейчас, когда Рихарду стало известно об опасности и, возможно, надо было бежать, хотя с такой ситуацией всегда надо было считаться. Отъезд не состоялся. Через две недели я заполнила чемоданы вещами, и товарищи опять стали встречаться у меня. Однако с тех пор я всегда держала наготове один упакованный чемодан с моими и Мишиными вещами.

Может создаться впечатление, что было неосторожно хранить в одном месте оружие и разведывательный материал. Однако в ходе встреч с этим материалом работали, а оружие я видела лишь один раз. Думаю, что оно недолго хранилось в моем доме, но не исключено, что оружие пролежало в шкафу два с половиной года.

Встречи вновь были прерваны, когда Рихард попросил меня спрятать одного китайского товарища, которому грозила смертельная опасность. Я вынуждена была сказать об этом Рольфу, и то, чего я опасалась, произошло – он отказался, ссылаясь на те же причины, что и при рождении ребенка. Слишком велика, говорил он, опасность для меня и для Миши. Я сказала, что его отказ может стоить товарищу жизни и что я никогда не смогу ему этого простить. В конечном счете он согласился, но мне стало ясно, что в наших отношениях появилась трещина.

В дальнейшем Рольф стал коммунистом и неоднократно доказывал свою верность партии и Советскому Союзу.

Товарищ жил у нас примерно две недели. По-английски он почти не говорил. Если внизу у нас собирались гости, то в верхней комнате он ложился в кровать, чтобы не слышно было его шагов. Что я говорила Амме и повару о госте в верхней комнате, сейчас не помню. Поскольку товарищ жил у нас, Рольф также проявлял по отношению к нему предупредительность и даже сердечность. Беседовать с ним мы из-за незнания языка не могли.

После его ухода наш дом был для друзей временно закрыт. При тех террористических методах, которые применяла китайская полиция, нельзя было в случае ареста исключать возможности провала явки.

Дважды Рихард давал мне рукопись для перепечатки. В первом случае это был доверительный материал, составленный фирмой «ИГ Фарбен» о географических и аграрных условиях Китая, состояний внутреннего рынка страны и т. д. Второй материал объемом примерно 350 страниц машинописного текста был также очень интересен. В нем давалась характеристика экономического положения Китая. Его составил один товарищ, венгр по происхождению, хорошо знавший немецкий язык. Его имя как сотрудника «Инпрекора» было широко известно, но я его не могу вспомнить.

Как я уже писала, Агнес поселилась неподалеку от нас. 17 октября я писала домой, что она «восхищена мебелью, оборудованием комнат… что Рольф вновь проявил свои способности».

В то время я познакомилась с Хоцуми Одзаки[20]. Я неоднократно его видела, но не могу что-либо добавить к его портрету, который уже описан в книгах, посвященных Рихарду Зорге. Совместная нелегальная работа породила тесный контакт с Одзаки. Он показал мне фотографии своей маленькой дочери, которые всегда носил с собой. Прошло много лет, и я снова увидела Одзаки, теперь его фотографию, и ужаснулась, прочитав сообщение о том, что его убили.

Нити, связывавшие меня со страной, в которой жила, становились все прочнее, и я предложила Юргену приехать в Китай.