– Вчерашних студентов в начальники не берут, – рассмеялась я и, пытаясь поддержать Ритку, добавила: – У тебя хотя бы работа есть.
– Давай и для тебя про свободные вакансии уточню? – предложила она, но я поджала губы и, вздохнув, отвернулась.
– Кирилл обещал меня устроить.
– Может, не стоит доверять ему в таком вопросе? – намекнула Рита и, пожав плечами, продолжила: – Пока поработаешь хоть где-нибудь, а если он позовёт, уволиться на испытательном сроке легко. Или замуж предложит, тогда, возможно, и работать не придётся.
Я тихо рассмеялась и, почувствовав дикую усталость и опустошение от слишком насыщенного событиями дня, протяжно вздохнула. Такого разгона от предвкушающей радости до полного краха я не испытывала… никогда. Ритка шла рядом и неудобных тем больше не касалась. Болтала о своём коте, неугомонной соседке, с которой они вместе снимали квартиру, и о какой-то ерунде.
А потом вдруг резко затормозила и, замолчав, задумчиво уставилась в одну точку.
– Ты чего? – насторожившись, я вернулась и, встав перед подругой, помахала рукой, привлекая внимание. – Рит, что случилось?
– А давай рванём в Москву? – отмерев, предложила она и, пожав плечами, затараторила: – Ну правда, Ань. Снимем квартиру, найдём хорошую работу. Что нас тут держит?
– Мама, – ответила я и, хихикнув, пояснила: – Она меня, конечно, не держит. Скорее наоборот, но… Что с ней будет, если я уеду?
– А если останешься, она вдруг перестанет пить? – фыркнула подруга и, поняв, что затронула больную тему, смутилась: – Извини, но ты же сама говорила, что…
– Знаю, – отмахнулась я и, нахмурившись, проворчала: – Как связалась с этим мудаком, никого не слушает, а меня просто не замечает.
– Тем более, – подхватила Ритка и, продолжив путь, аккуратно свернула тему: – Ты подумай. Лучше попробовать и жалеть, чем жалеть, что… – не успев договорить, она охнула и, чмокнув меня в щеку, выпалила: – Ой, мой автобус. Всё, пока. Созвонимся.
Ответить я даже не успела. Лишь проводила подругу насмешливым взглядом и, помахав рукой, побрела в сторону дома. Идти оставалось ещё минут двадцать, но я давно старалась находиться дома как можно меньше.
Там был он… Мамин гражданский муж, с которым я так и не смогла наладить хотя бы терпимые отношения.
Поначалу он вёл себя вполне сносно, пил редко, дарил маме цветы, даже где-то работал. Он стал для мамы горьким лекарством от одиночества, в котором она варилась несколько лет после болезненного разрыва с отцом.
Теперь у папы была другая семья и дети, и я не стремилась с ним общаться. А он и не настаивал…
В нашем дворе бегала ребятня, а у подъезда сидели нахохлившиеся старушки, обсуждающие всё. Цены, размер пенсии, политику, местных девиц и алкаша из семнадцатой квартиры. То есть маминого сожителя.
Проходя мимо них, я по привычке опустила голову, скрывая лицо за длинными волосами, но в этот раз проскочить своеобразную таможню не удалось.
– Анечка, ты, что ли? – заворковала баба Нюра и, прищурившись, обиженно заворчала: – А чё не здороваешься? Совсем зазналась?
– Ой, здравствуйте, – пришлось срочно изображать смущение и поспешно объясняться: – Что вы. Просто задумалась.
– Ну-ну, – подхватила ещё одна контролёрша уровня воспитания. – Все вы сейчас такие. Ветер в голове, вода в жопе.
– Шо ты пристала к девочке, – одёрнула её ещё одна соседка и, улыбнувшись, ринулась добывать свежую информацию для сплетен: – О женихах небось мечтаешь, или есть кто уже? А работу-то нашла?
