– Садись и ешь, – приказала бабушка, запихивая в себя это самое склизкое, – тут полно витаминов и минералов. Все сбалансировано. Ты забиваешь себе желудок химической дрянью, а потом все это на коже вылезает. Прыщи, бледность, круги под глазами. Тебе бы организм от шлаков почистить. А то лет через десять будешь развалиной. Что смотришь? Тут все натуральное. Яблоки и груши я вчера купила в магазине здоровой пищи. Сухофрукты сама сушила, по всем правилам. А морская капуста свеженькая, вкусная.
«Свеженькая и вкусная» капуста вызывала спазмы желудка одним своим видом. А после слов бабушки про шлаки я и вовсе почувствовала себя вконец опустившейся неграмотной особой, мечтающей слопать гамбургер, да побыстрее.
– Тебе еще клизмы надо поделать, – продолжила бабушка.
– Ага, – я попятилась к дверям, на ходу подхватывая сумочку, – ага, обязательно. Сейчас… я кое-что забыла… скоро буду!
Сапоги надевала уже в общем коридоре, как и плащ. Смешно? Может быть, но, во-первых, проглотить такой кошмар я бы все равно не смогла, а бабушку обижать не хотелось. Во-вторых, проще съездить в кафе и спокойно поесть, чем выслушивать укоризненные вздохи и упреки в неправильном отношении к своему организму.
В жизни удовольствий на самом деле не так уж много. Из тех, которые не очень вредные и не запрещены законом.
Уже сидя в кафе, дожидаясь пиццу и кофе, я задумалась. Потом, поколебавшись, набрала номер Джуди Алуру – маминого агента. Темноволосая сорокалетняя индианка была столь же красива, сколь и деспотична. Агент до мозга костей. Идеальное сочетание ума, памяти и жесткости.
– Да, Ева, – голос Джуди освежал, как ледяная вода в жару, – что-то случилось? Если ты по поводу журналистов, то не волнуйся: хода в клинику им нет. Я тоже никаких интервью не даю. Скандал будет, но фотографии Елены в ее нынешнем состоянии они не получат.
– Не сомневаюсь. Джуди, может, мой вопрос и покажется глупым…
– Ты одна из немногих, кто может задавать любые вопросы. Что случилось?
– Мама все твердит про какой-то платок. Скажи, может, я пропустила что-то и ей дарили нечто ценное? Хотя я не представляю, насколько должен быть ценным шарфик, чтобы за него избивали.
– Дорогая, я лично знала одну модель, которую фанат убил ради того, чтобы срезать прядь ее волос и хранить дома как талисман. Его признали невменяемым. Поэтому возможность нападения ради куска ткани я не исключаю. Другой момент…
– …что из дома исчезли все платки и шарфики, – подхватила я. – Но уже на следующий день маму избили и требовали отдать конкретный платок. Причем, я так понимаю, нападавшие были уверены, что она в курсе, о чем речь.
– Но Елена не в курсе, – отчеканила Джуди. – Рисковать карьерой и внешностью ради тряпки… Да она бы ее отдала. Может, она одолжила какой-нибудь тебе? Не помнишь?
– На днях я заскакивала и одалживала шарфик, – соврала я, не дрогнув, – но в тот же вечер его вернула. Перед ограблением.
– Значит, будем думать, – протянула Джуди, – надеюсь, полиция найдет зацепки и выйдет на мерзавцев.
– Надеюсь…
Вежливо завершив разговор, я уставилась на принесенный заказ.
Платок. Шейный платок бежевого цвета, купленный на блошином рынке, не украденный лишь потому, что я оставила его себе.
«Мой? Не припомню такого. Забирай себе, мне не нравится цвет», – как наяву услышала я нервный голос мамы. Да, в тот момент она не играла, не врала. Ей действительно было плевать на платок. И она правда не помнила его.
