Читать онлайн Олег Ивик - Тимка – Повелитель Драконов и Черный Хакер

День начался неудачно. Сначала Костю укусил за палец маленький серебристый дракон из инкубатора, и ему мазали палец йодом и делали прививку от бешенства. А потом, когда он пошел в сад и стал запускать в бассейне паровую яхту, его отловил охранник Петя, здоровенный тип в камуфляже. – Вот ты, значит, где спрятался… – Петя почесал резиновой дубинкой голову, непривыкшую к умственному напряжению. – Тебя, это, отец зовет, Пантелеймон Петрович… Беги, давай, к драконьему загону, – хихикнув, добавил он. Костя, почуяв недоброе, замешкался, и яхта, врезавшись в мраморную статую наяды, взорвалась. Посыпались осколки. Бассейн и окружающий его розарий накрыло серое облако. А когда оно рассеялось, Костя увидел, что наяда и камуфляжный Петя теперь одинакового цвета – черного.

Петя нехорошо выругался и полез в бассейн за обломками яхты, а Костя поплелся к драконьему загону.

Он прошел мимо благоухающих пионами и ирисами клумб, мимо искрящихся фонтанов, мимо увитых зеленью гротов. На небольшой лужайке за чайной беседкой Костя заметил павлина Пашу. Павлин распускал свой хвост с таким наглым видом, что в другое время Костя точно надергал бы из него перьев, но сейчас ему было не до того. Из-за живой изгороди на Костю выпрыгнул зеленый сенбернар Бальд – результат неудачных зоотехнических опытов Пантелеймона Петровича. Бальд был размером со слона, и в свое время на таких псах можно было бы делать хорошие деньги, если бы не их зеленая окраска. Но пока занимались цветом, мода на больших собак прошла, потому что кто-то завез в страну первого дракона. И тут началось…

Какие только драконы не появились! И разноцветные, как попугаи, и однотонные, и прозрачные как стекло, и огромные, величиной с «Боинг», и маленькие карманные, и четырехкрылые, и бескрылые, и трехголовые, и огнедышащие, и детские, пожаробезопасные… Местная птицефабрика «Солнце в скорлупе» даже стала разводить некрупных, с индюка размером, драконов и продавать драконьи яйца и окорочка в пластиковых упаковках.

Потом общество охраны магических животных добилось запрета на забой драконов. Но, по слухам, на птицефабрике до сих пор велись работы по их селекции, а в городе поговаривали, что на складах под фабрикой лежат в инкубаторах яйца гигантских чудовищ величиной с Несси. В газетах тоже проскальзывали истории о хозяйках, купивших на рынке упаковку куриных яиц и обнаруживших позже на своей кухне крохотных дракончиков.

Пантелеймон Петрович, поддавшись моде и спросу, естественно, тоже занялся драконами. А недоведенный до ума Бальд так и остался зеленым и разгуливал по поместью, играя с Костей и гоняя драконов и кошек.

Костя приподнялся на цыпочки и вяло потрепал Бальда по изумрудной морде. Бальд стал прыгать на Костю, припадая к земле и отчаянно виляя гигантским хвостом. На макушку мальчику спланировали клочья зеленоватой шерсти. Но Костя играть не захотел, и Бальд, обидевшись, погнался за павлином. А Костя прошел мимо ипподрома, где за изгородью гулял единственный непроданный единорог, и попал на хозяйственный двор.

Здесь между сараями и гаражами высились стога соломы, грязные ящики, груды лопат, пахло бензином и навозом…

Драконий загон, гигантское поле, огороженное со всех сторон, в том числе сверху, толстыми сварными конструкциями, начинался тут.

Отец ждал его у входа с вилами в руках. Мобильники и крохотный компьютер болтались на его дорогом аргентинском поясе, неожиданно и нелепо перехватывающем ватник.

– Ну вот, чадо, – заявил Пантелеймон Петрович и стряхнул навоз с резиновых сапог, – пора тебя к делу приставлять, к бизнесу, конкретно. Я, когда мне одиннадцать лет было, этими вот вилами каждый день груду навоза перелопачивал. Тридцать коров у меня было… И свиньи. Начинал с вил, теперь вот виллу имею! – Отец хохотнул, компьютер на животе нежно запел в ответ что-то из Вивальди. – Теперь вот тебе эти вилы передаю. А будешь работать, конкретно, и виллу передам.

– На фига мне вилла, – мрачно огрызнулся Костя. – И драконы – это тебе не свиньи. Один дракон гадит, как стадо коров. А мне убирать…

– Не только убирать. Ты вообще присматривайся, конкретно. К дракону подход нужен. Чтоб он тебя за хозяина считал. Тогда тебе и яйца будут, и приплод. Ты каждую дракониху знать должен: и по морде, и с хвоста, и по повадкам. И лечить их, и вычесывать, и ласкать…

– Толпу народа держишь, – возмутился Костя, – плюнуть некуда, чтоб не попасть в охранника. А навоз родной сын должен кидать?!

– Поговори мне! – рассердился Пантелеймон Петрович. – К свинье – и к той подход нужен. А дракон – существо деликатное, я его чужому человеку не доверю.

– А если заклятие наложить, – не унимался Костя, – чтоб хоть навоз сам исчезал! У тебя ведь есть диплом, что ты курсы магии окончил. И лицензия есть. Ну а вычесывать я уж сам буду…

– Накладывал я заклятие, конкретно. Все по инструкции. Тогда у меня Золотоглазка и издохла. Ну ее, эту магию! – и Пантелеймон Петрович добавил не очень хорошие слова.

А Костя подумал про себя, что надо не магию ругать, а учиться нормально. Он знал, что диплом об окончании курса магии отец купил вместе с правами на вождение автомобиля и самолета и корочками об окончании курса полетов на драконах. С тех пор были разбиты три «Мерседеса», один БМВ и старенький трактор. Из самолета отец дважды катапультировался, а потом предусмотрительно нанял пилота. На драконе отец летал вообще один раз, и крайне неудачно. Золотоглазка сбросила его на землю, и дело могло бы кончиться совсем плохо, если бы горе-наездник не упал в ту самую кучу навоза, убрать которую ему не помогла магия.

Костя мрачно смотрел туда, где на взрытом ногами и хвостами поле переливались гигантские чешуйчатые тела, похожие на оживших динозавров. Временами издалека доносился тяжелый вздох, вылетало облачко пара или сноп искр…

Еще вычесывать их! Косте вообще не хотелось возиться с этими тварями. Куда с бóльшим удовольствием он бы отправился на улицу гонять кур с соседскими мальчишками. Но с отцом не поспоришь. Да и отношения с ребятами у него не сложились.

Это дурачье не понимало своего мальчишеского счастья: жить в крохотных развалюшках, окруженных упоительными садами и голубятнями, собачьими будками и сараями, набитыми всякой всячиной. Они не ценили возможность мотаться весь день по улицам, гоняя воробьев и не зная уроков музыки, карате, английского, треклятого японского и уж тем более этих чертовых драконов.

Ребята завидовали Косте, ведь его дом занимал целый квартал на окраине города, а драконья ферма простиралась вообще до самой реки. Они обзывали Костю «драконьим дерьмом», «новым русским» и другими обидными прозвищами. Но когда он выносил на улицу свое духовое ружье или портативный компьютер, мальчишки оказывались тут как тут. Сегодня на такое счастье рассчитывать не приходилось.

Костя мрачно взял у отца вилы и черный сатиновый халат.

– Кстати, почему у тебя до сих пор эти вихры болтаются? – потрепал его по голове отец. – Ты мне сын или кто? Сын на отца должен походить, конкретно. Сколько раз я тебе велел постричься? Сегодня придет парикмахер, так чтоб он тебя обкорнал под нуль. Ишь, звезда шоу-бизнеса! Который месяц прошу!

– Не буду я стричься, – пробурчал Костя, отворил дверь загона и, волоча за собой вилы, направился туда, где за поблескивающими гигантскими телами возвышались пирамиды навоза.

Тимка проснулся от холода. В дупле огромного дуба, куда он забрался на ночь, было тесно и неудобно, какая-то древесная ерунда впивалась в бок, распрямить ноги было нельзя. Тимка поворочался, поежился и выбрался наружу.

Только сейчас он увидел, что дуб, к которому ночью его привела неведомая тропинка, стоял на вершине холма. Отсюда как на ладони была видна вся округа. Тимка поразился. За свою одиннадцатилетнюю жизнь он никогда не уходил так далеко за пределы детского дома, где жил до сих пор.

Перед мальчиком был огромный лес. Розоватые корабельные сосны – одну сосну, только кривую и поменьше, Тимка видел в парке – устремлялись к небу, покачивая зелеными вершинами. Золотистым ковром стелилась хвоя, и Тимка, еще не успевший согреться, подумал о том, как хорошо было бы сложить из этой хвои большую кучу и забраться в самую ее середину, такой она казалась теплой и душистой.

«Как на Новый год, только лучше, – подумал Тимка. – А когда согреешься, можно выскочить наружу, и иголки полетят во все стороны, как фонтан. А потом можно кувыркаться, как на мягком диване. И можно даже учиться ходить на руках: если упадешь, то больно не будет».

Слева простиралась дубовая роща. Она уходила далеко-далеко, туда, где деревья уже были неразличимы и сливались в огромный бушующий зеленый океан. А еще дальше, там, где лес сливался с небом, Тимка различил тонкую, бегущую по самому краю земли полоску. Он понял, что это и есть тот самый горизонт, про который говорила учительница географии.

Учительница была вредная, ее звали Машка-Питекантроп, и про горизонт она говорила совсем непонятно. Сводила бы лучше весь класс сюда, на вершину холма, тогда все стало бы ясно. И вообще Машку можно уволить, а на сэкономленные деньги всему детскому дому купить мороженое. Или ручного медведя. Или отправиться на плоту через океан.

Хотя на медведя денег, наверное, не хватило бы. Машка-Питекантроп часто жаловалась, что ей мало платят и что это подвиг – возиться с такими оболтусами за копейки. Ну ладно, пусть не медведь, пусть кролик, все равно это лучше, чем Машка. Особенно если выучить этого кролика прыгать через колечко и ходить на задних лапах. Машка-Питекантроп, правда, тоже ходит как бы на задних лапах, но вот через колечко она прыгать не станет. Да и где взять такое большое колечко…

Тимка представил себе, как географичка пытается сигануть через обруч, который девчонки крутят на уроке гимнастики, как раскачиваются ее серьги и скачут на носу очки, как она примеряется и, наконец, неуклюже летит, задевая обруч толстыми боками.

В это время Тимка ощутил, как у него под рубашкой что-то зашевелилось. Мальчик так и подпрыгнул. Как же он забыл! Из-за ворота показалась крохотная головка со шмыгающим носиком, растопыренными дрожащими усиками и прозрачными розовыми ушками.

Крысенок! Крысенок капюшоновой породы! Его собственный! Его лучший и единственный друг со вчерашнего дня и насовсем. Из-за него Тимке и пришлось убежать из детского дома.

Тимка всю жизнь, сколько себя помнил, мечтал о своем зверьке, пусть даже совсем маленьком, но своем. Пусть на крайний случай даже лягушка, но чтобы она всегда была рядом или чтобы она ждала его из школы и прыгала по кровати, с нетерпением поглядывая на дверь. Но в детском доме этого не разрешали.

Здесь, правда, жила возле пищеблока вылинявшая общественная кошка Зина, но она никого не ждала и не любила и только вяло разрешала себя гладить. Она даже на имя свое отзывалась лишь до завтрака. А потом в детдом пришла новая директриса, Зинаида Марковна, кошку переименовали в Марфушу, и она вовсе перестала реагировать на имя и только лежала целыми днями на подоконнике, вылизывая свой куцый хвост.

Тимка однажды попросил у Зинаиды Марковны разрешения завести себе котенка. Но его тут же назвали безответственным, напугали глистами и блохами и в конце концов отправили на внеочередное дежурство.