Тот неожиданно перебил Марата, отчаянно жестикулируя, он принялся что-то громко и нетерпеливо говорить.
– Да, я понял, – закивал Овсепян. И вновь обратился к французам: – У него есть сестра. Тигран уверяет, что София жива. Он разговаривал с ней. Вместе с добровольцами попытались вытащить ее из завала, но не смогли, – Марат развел руками. – В общем, нужна помощь.
Без единого упрека, без проявления и малой степени сожаления или недовольства, спасатели принялись спешно собираться. По дороге выяснилось, что путь их лежит в Антараван, что означает «Лесной». Этот окраинный микрорайон считался сравнительно молодым. Раньше тут были полосы огородных наделов да заброшенные пустыри. Но в начале шестидесятых годов власти Ленинакана решили возвести здесь жилые дома. Вскоре появился, как говорили ленинаканцы, «маленький городок в большом городе»: четырех-, пятиэтажные здания из розового туфа, широкая, просторная Октемберян, красивая площадь Звезды – Астг, кинотеатр на шестьсот мест, магазины, детские учреждения, парковые ансамбли – уютные и тенистые. Жилье в Антараване предоставлялось тем, кто недавно вернулся в родную Армению, окончив долгий путь вынужденных скитаний по землям Египта, Кипра, Ирана и иных стран.
За годы службы совместные действия всех, кто входил в группу, были отработаны до автоматизма. Стоило покинуть машину, ступить на землю, и срабатывал внутренний механизм – внимание, работа! Все должно быть сосредоточено на ней, никакой реакции на окружающий мир. Хотя сделать это было далеко не так просто.
Как только они, ведомые Тиграном, приблизились к завалу, вокруг них тотчас образовалось плотное кольцо из местных жителей. По опыту Эдмон знал, что просить их отойти, кричать, даже ругаться – бесполезно. Они вновь и вновь будут сбиваться в стайки, тесниться и, в конечном итоге, группироваться вокруг завалов, где работают спасатели, будто притянутые невидимым, но мощным магнитом. Это был один из психологических аспектов любой катастрофы. Люди, оставшиеся в живых, неосознанно тянулись друг к другу, ибо оказаться одному, наедине со своим горем и мыслями, нередко вело к потере рассудка. Невдалеке, в десятках метрах, закончили расчистку австрийские спасатели. Но сразу выразили готовность помочь французским коллегам. Сначала завал обследовали, оценили обстановку. Сестра Тиграна находилась под тремя плитами, упавшими друг на друга. Две нижние образовали подобие шалаша. Но сложность заключалась в том, что конструкция не была статичной. В любой момент при неосторожном движении плиты могли рухнуть, и девушку уже ничто бы не спасло. Поэтому зону действий решили расширять снизу. Работа предстояла ювелирная – продвигались вперед по десятку сантиметров. Когда убрали последнее препятствие, в образовавшемся отверстии показалась рука Софии.
Краем глаза Эдмон заметил, как Тигран, стоявший от них в пяти шагах, сорвался с места. Лазорио предупреждающе поднял руку.
– Назад! – негромко, но властно приказал он.
Овсепян, все время находившийся рядом, успел перехватить друга.
– Потерпи, – горячо принялся увещать он. – Эти люди знают, что делают. Ты можешь помешать им. Осталось совсем немного. Они обязательно достанут ее. Достанут живой.
– Я подожду…Немного…Они достанут ее…Живой,
– прерывисто повторил тот, часто кивая головой. В его глазах стояли слезы. Потом, не сдержавшись, закрыв лицо ладонями, Тигран беззвучно заплакал.
