- Мне те, что женщинам нравятся. Я в оранжерею заглядывал, но там хилые какие-то. Да и погнали меня оттуда быстро.
Аль развеселился.
- Ты еще легко отделался. Вот если бы сорвал эти хилые цветочки, три дня ходил бы и чесался.
- С чего это? – изумился Цыбаки. – Ядовитые?
- Нет, ценные. И наказание за порчу – воспитательная почесуха. Очень неприятная вещь.
Цыбаки потрясенно замолчал.
- Но в городе же цветы продают? – выдал он минуты через три очередную идею. – Обычные? Без почесухи?
- Тебя не пустят.
- Знаю, - с досадой протянул такиец и попросил проникновенно: - Но ты ведь поможешь, брат? Ветром клянусь, в сторону твоей женщины я даже смотреть не буду.
Аль закатил глаза. Вот умеют такийцы, что и говорить, в душу влезть своим дружелюбием. Не зря Второй к ним сбежал. Такому «брату» отказать… Непросто.
- Цветы тебе зачем? – уточнил.
- Отплатить хочу, - не стал скрывать Цыбаки, - она мне короткую дорогу показала, чтобы я не опоздал на тренировку. Со мной прошлась, хоть ей в другую сторону надо было. Сама на занятие опоздала, так что я в долгу. Цветочки – это же не запрещено?
Звучало правдоподобно, но уточнить у дежурных, может, заметили чего, стоило. Верить на слово Цыбаки Аль не собирался. А что касается его просьбы… Цветы не входили в список запрещенных предметов, а вот общение с противоположным полом… С другой стороны, как огонь не стереги…
- Я подумаю, - пообещал Аль.
- Спасибо, брат! – обрадованно заколыхались носилки, и Аль предупреждающе зашипел.
- Это что такое? – Кайлес смотрел на букет с такой неприязнью, что Дальяра прижала цветы к груди, защищая.
- Принесли. Точнее оставили.
- И кто? – глаза декана потемнели, на лице проступило что-то хищное, и Дальяра на всякий случай отступила.
- Он не представился. А в записке…
Кайлес требовательно вытянул руку, и Дальяра, не став возражать, отдала записку мужу. В голове промелькнул ворох мыслей от «неудачная шутка» до «а вдруг что-то опасное». На память пришло нападение на факультет, убийство кролика, и Дальяре стало страшно.
Муж хмыкнул, дернул уголком губ. Прочитал вслух:
- Лучшей преподавательнице Асмаса.
Почесал подбородок. Задумался.
- Занятно, - выдал он, наконец, убирая записку в карман. Посмотрел неприязненно на цветы, но Дальяра протестующе прижала букет к груди.
- Ладно, я разберусь, - пообещал Кайлес, выходя из комнаты.
Парой часов спустя. Третий тэорат.
- Что значит, ты ничего не будешь делать? – Кайлес сорвался-таки на крик. – Моей жене какой-то урод дарит цветы, а ты считаешь это нормальным?!
Харт удивленно вздернул брови и по-новому посмотрел на кузена. Кайлеса он видел разным: влюбленным, дурачащимся, растерянным, увлеченным, но вот ревнующим… Впервые.
- С чего ты взял, что мне это интересно? – холодно уточнил он.
Кайлес нахмурился, засопел. В некоторых вопросах кузен оставался самим собой – обожающим решать проблемы чужими руками.
- Разве не ты просил незамедлительно докладывать обо всех странностях на факультете? – раздраженно вопросил Кайлес.
Харт выдержал паузу, рассматривая кузена, точно редкое насекомое.
- Цветы твоей жене в них не входят, - с ледяной любезностью уточнил он. Пожал плечами, добавив: - Дальяра красивая женщина. Ничего удивительного, что кто-то из курсантов решил поухаживать за ней. Маленький совет – не забывай про цветы сам, раз про них не забывает кто-то еще.
Кайлес стиснул зубы, дернул щекой и молча вылетел из кабинета, вложив в громыхнувшую дверь силу душивших его эмоций. Через пару мгновений отъехала потайная стена, и в комнату вошел Четвертый. Он подошел к столу, подцепил брошенную записку, прочитал, качнул головой.
