Совершенство - страница 77

«…И делал это по-своему. Да, это был мо-о-ой пу-у-у-уть», – едва дождавшись финальных слов песни, ветер с силой захлопнул дверь в помещение. Ему не хватило смелости вновь заглянуть во влажную липкую темноту, ставшую для Ивлина Ломака смертельной западнёй.

***

Пожалуй, самым страшным оказались даже не очертания безжизненной станции, с тёмными провалами окон-глазниц, – и не распахнутая настежь дверь, уже порядком обросшая снегом – самым страшным оказалась тишина, с которой станция встретила Эйдана. Безмолвие и заброшенность, лишь жалобный стон призрачного ветрогенератора всё ещё выполнявшего свою обязанность, но уже явно проигравшего беспощадному холоду. Зацепив ещё поутру слабый радиосигнал, Эйдан поначалу подумал, что злая судьба издевается над ним и дразнит, давая мнимую надежду на спасение, однако вычислив источник, он понял, что судьба предлагает честную сделку. На остатках топлива (как говорил отец – «на выжимках») Эйдану практически удалось дотянуть до источника сигнала, а точнее, как показали расчёты, машина заглохла где-то совсем рядом. Этого оказалось достаточно, чтобы сквозь линзы бинокля он мог различить в вечернем небе очертания «Высоты двести шесть».

Покинув «загнанный» вездеход, предварительно съев все запасы еды, – пригоршню крекеров и оставшийся кусочек чудом найденой в снегу куропатки, – Эйдан встал на лыжи и двинулся к возвышенности. Несмотря на слабость, двигаться становилось всё легче и легче, а когда ледяная гора и вовсе нависла над человеком, указывая своим вытянутым основанием в сторону базы, – окрылённый близким спасением, Ридз понёсся по заснеженному полотну, по которому совсем недавно Ломак двигался навстречу своей смерти.

Чуть более часа понадобилось Эйдану, чтобы полному надежд, да ещё и налегке, добраться до полярной станции, и менее нескольких секунд, чтобы понять всю чудовищность открывшейся перед ним картины.

– Что же это такое… как это понимать? – тараторил он, съезжая на лыжах с пригорка. Цепкий тревожный взгляд шнырял между тёмных окон корпуса станции, осматривал похороненные в снегу сваи и искал хоть малейшие признаки жизни на безжизненной «планете» Коргпоинт.

Встав напротив распахнутых дверей и даже не успев отдышаться, молодой полярник с отчаянием позвал Ломака. С грохочущим сердцем и горящими лёгкими, Ридз взял карабин на изготовку. Предчувствуя самое страшное, Эйдан сошёл с лыж и переведя оружие в режим стрельбы очередями, вошёл в помещение жилого модуля.

Внутри хозяйничал ветер, рассовывая по углам снежные намёты. В столовой царил мрак, однако Эйдан сумел разглядеть на столе разорванные морозом чашки, а в углу присыпанную снегом печь. Где-то внутри комплекса слабо хлопала дверь, растревоженная заплутавшим сквозняком, скрипела на промёрзших петлях – хотела напугать и без того потрясённого человека. Отворив осторожно шкаф, Эйдан нащупал фонарик. Луч света оказался слабым и сонным, таким же продрогшим, как и всё вокруг.

Комната Корхарта оказалась пустой, она встретила молодого полярника неуловимым запахом горя и необъяснимым роем птичьих перьев из-под ног. Ещё был нелепый рисунок ржавого цвета над кроватью, который на минуту приковал взгляд Эйдана. Нечёткие лини на покрытой инеем стене несли в себе угрозу и предостережение. Следуя взглядом за линиями, а также, беря в расчёт соседство с кроватью Корхарта, Эйдан ни на минуту не усомнился в авторстве жутковатого послания. Дверь в комнату начальника станции поддалась с трудом: примёрзшие петли крепко охраняли тайну последних дней станции. Заметив на кровати Ломака ворох оставленной верхней одежды, сердце Эйдана оборвалось – с начальником случилась беда! «Он сбежал, он меня бросил, их сняли со станции? – ощущение катастрофы и грядущего одиночества сметало мусорные мысли в один совок не давая сосредоточиться и взять себя в руки. – Он подумал, что я погиб? За ним пришли? Куда он делся?» Попытка проникнуть в помещение генераторной через соединительный коридор ни к чему не привела, и Эйдан поспешил на улицу. Огибая строения, он заметил открытую настежь дверь сарая, но не придал этому значения, поглощённый тяжёлыми тревожными думами.