От ужаса и шока, Ломак прошептал слова, даже не вдумываясь в их смысл:
– Как… ты, дружище?
Казалось, мертвец только и ждал, чтобы услышать голос. Словно ему требовалось доказательство того, что по ту сторону луча, есть кто-то живой. Он резко бросился вперёд и сгрёб ледяными руками свитер полярника; его изуродованное лицо мелькнуло совсем рядом перед глазами, и Ломак ощутил ослепительный удар в челюсть, будто подбородком налетел на оголённый провод. Ивлин отшатнулся назад и, едва не упав, ошалело отмахнулся фонариком. Он почувствовал нестерпимую боль на своём лице и отступил ещё дальше, едва сдерживая крик. Мертвец шагнул за ним следом и попал в ореол света. Начальник увидел, как Корхарт подносит ко рту окровавленную рыжую крысу, и та стремительно пропадает в страшном чёрном рту, однако в следующее мгновение мозг завопил о том, что это вовсе не крыса, а часть щеки и бороды, оторванная страшным укусом…
Понимая, что вот-вот лишится сознания от ужаса и боли, Ломак дико заорал и ударил ледорубом сверху и наискось. Острое когтеобразное жало глубоко вошло в ключицу мертвеца и от сильнейшего удара тот осел на колени, словно его вколотили в пол. Корхарт не издал ни звука, – так и остался стоять в темноте с торчавшей из тела рукояткой, подобно указательному пальцу нацеленному на начальника станции. Ломак бросился к распахнутой двери, но в темноте плечом ударился об аккумуляторную стойку и упал в воду. Не в силах подняться, завывая от боли и ужаса, полярник на четвереньках пополз вперёд, с надеждой глядя в светлевший створ распахнутой двери. Горячая вода обжигала, но Ивлин рвался к двери гонимый запредельным ужасом.
Совсем рядом послышался гулкий удар и одна из бочек с грохотом упала на пол, разнося в темноте едкий запах топлива. Ломак резко обернулся и стал судорожно водить перед лицом фонарём, словно тот мог отпугнуть ожившего мертвеца. Свет лишь охватил переплетение вспотевших труб, ровные стопки аккумуляторов до потолка, и разом умолкшие генераторы. Накаченный адреналином мозг успел заметить разбитые манометры, вырванные провода и искалеченную теплоизоляцию двери. Мелькнула мысль, что мертвец пришёл в помещение привлечённый треском двигателей и светом, что он реагирует на раздражители и стоило бы выключить фонарик… погрузиться в воду, вжаться в пол и ползти, ползти к выходу!..
«…Теперь, когда слёзы высохли, всё кажется таким забавным…» – уверял старина Фрэнк за стеной, прогуливаясь по притихшей станции.
Страшный удар и вспышка нестерпимой боли в спине потрясли начальника станции. Ломак не мог сделать и вдоха, однако ужас заставили мужчину кое-как подняться на ноги. Он с трудом дотянулся до торчавшей из спины рукоятки ледоруба, но в этот момент мертвец сбил его с ног. Ивлин упал лицом вниз и выронил фонарик. Загребая руками горячую воду, он пополз к выходу, но ледяные костистые пальцы впились в лицо, в глаза, оттянули голову назад. Ломак взревел, чувствуя, как колени мертвеца упёрлись в спину, а его зубы сгрызают скальп с мокрой головы; он попытался подняться, но сил уже не хватало. Крича и захлёбываясь водой, он сопротивлялся всё меньше и меньше. Его слабеющие руки, бесцельно перемешивавшие влажный воздух, случайно подхватили остаток тросика, всё ещё обвивавшего руку покойника… да так и запутались в нём. Залитые кровью губы полярника какое-то время выкрикивали имя давно погибшей сестры и молили о помощи, а угасающий мозг всё ещё отказывался верить, что его заживо пожирает очнувшийся мертвец.
