Эйдан, с раздутой грудью и удивлённо приподнятыми бровями сверлил подушку пристальным взглядом, затем, не сводя глаз с нарисованного лица, прикурил.
– Вас, – он обвёл «собеседников» грязным пальцем, – отдали на заклание рейтингу, и виноваты в этом дерьмовые сценаристы! Маркетологи, аналитики и прочие пиявки, которым кроме денег ничего от вас не надо: либо с тебя можно доить и на тебя идёт зритель, либо с тобой надо побыстрее заканчивать, пока зритель ещё не ушёл. «Кто убил Лору Палмер?», – повысил он голос. – Следовало бы поставить другой вопрос: «Кто убил Дейла Купера»? А вам, мистер Труман, – Эйдан ткнул пальцем в подушку с нарисованными кудрями и «сгоревшим домом» сверху, – следовало бы это выяснить. И, да, Гарри, ты же шериф! Какого хера ты не понял, что Купера подменили? Возьми, к примеру, меня: я сразу догадался, что Корхарт заражён, но не смог этого доказать! Не смог, но ведь догадался, чёрт возьми! Или, вот, возьми другой пример: я сразу сопоставил, что псину убил выстрел в голову, поэтому и бил «морячку» прямо в глаз… Как только увидел того «босоногого» и понял, кто передо мной в темноте… Начал стрелять, когда…
Замолчав, Эйдан вновь через силу вернулся в памяти к той ночи, когда ему пришлось встретиться с мертвецом. По шее пробежал знакомый озноб, как только перед глазами возникла искалеченная тощая фигура посреди снегов. Эйдан неоднократно вспоминал леденящие детали встречи, нехотя разглядывал жуткий непостижимый образ на свету прожектора, и каждый раз подобные «вылазки» в «Ночь Креспаль» – полярник так обозначил страшное событие в своей жизни, – заканчивались вопросами без ответов, депрессией и оглушительной дозой спиртного. Мысль о том, что где-то, возможно даже неподалёку, бродит мертвец-Корхарт, пугала и заставляла парня от каждого шороха за стеной хвататься за оружие. Памятуя о жуткой встрече с «босоногим», Эйдан с дрожью вспоминал истерзанные тела белых медведей, до мельчайших подробностей помнил раны на высушенном морозом теле моряка. С кривой усмешкой, больше похожей на спазм, он думал о том, что мертвец ловил медведей «на живца». «Оксиморон, которым пошутил сам Господь», – Эйдан представлял агонию непобедимого животного, которое начинало метаться в смертельных объятиях, понимая, что угодило в нечто пострашнее капкана…
– Ваш вишнёвый пирог, мистер Купер, – Эйдан придвинул к разрисованной подушке упаковку с горсткой печенья, и поднялся.
Разместившись в кресле комнаты связи и водрузив на голову наушники, он долгое время слушал однообразный сигнал в эфире. За время, проведённое в одиночестве на Коргпоинт, Эйдан уже привык к этому жутковатому стону, затерянному на просторах безлюдных радиоволн. За последние дни, а именно когда скупая видеотека Ломака была отсмотрена, Эйдан озадачился раскрытием тайны происхождения помехи. Два дня назад он сделал открытие – сигнал, всё же, повторялся! Сравнив поступавшую информацию, и отобрав файл с определённой частотой, Эйдан отыскал такой же сигнал в архиве, который составлял ещё начальник станции. Такое неожиданное открытие позволило Эйдану сделать вывод, что сигнал, всё же, является посланием, а не помехой, как настаивал Корхарт. В поисках цикличности, два последних вечера он провёл в кресле связиста с наушниками на голове и бутылкой спиртного на столе. Под тихий заунывный сигнал, Эйдан придавался воспоминаниям, а когда водка обволакивала сознание и мысли, следом накатывала жалость к самому себе, и Ридз горько плакал, погружённый в собственное одиночество.
