Руки немного тряслись, голова шла кругом – явно требовался перерыв. Последняя парочка здорово вымотала меня. Поставив табличку «Буду через 30 минут», я отправился за прогулку, прихватив бутерброды.
Меня волновали прежде всего фотографы «из другого сегмента», базирующиеся по соседству. Подкрепившись, я зашел в «Астру» якобы узнать цены. Два пенсионера по очереди объясняли парню-фотографу в футболке с буддийскими символами и слуховым аппаратом на ухе, как правильно печатать листовки одной из политических партий. Он упорно слушал их и время от времени поддакивал. Потом минут десять мы знакомились с историей подпольных типографий, тематикой газеты «Искра», особенностями советской пропаганды и современными трудностями. На стенах фотостудии были развешаны неплохие виды Бурятии и возле ксерокса – цены на печатную продукцию. Действительно, они были раза в два ниже, но и принтер – струйный. Деды заметили, что я отвлекся, и взяли паузу, которой тут же воспользовался парень. Он обратился ко мне, немного заикаясь:
– А Вы что-то хо-хотели? Извините, у нас тут на-надолго – большой за-заказ. Зайдите попозже или по-поднимитесь на второй этаж че-через «Канцтовары». Там тоже фотостудия есть.
Деды смерили меня прожигающими взглядами. Я узнал этот импульс: такой же горящий взгляд был у моего научного руководителя, когда он собирался затеять диспут на семинаре о социально-экономическом зонировании пространства. Глаза парня со слуховым аппаратом говорили о том, что он справится, а мне лучше убраться восвояси из зоны боевых действий. Я поблагодарил за совет и попрощался, не успев получить убойный вопрос о моем политическом кредо.
После перерыва на какое-то время в «Мастере» наступило затишье. Потом пришел растрепанный и взъерошенный мальчик примерно десяти-одиннадцати лет. Он попросил распечатать с флэшки портрет «одного ученого» в формате А4 и заламинировать. Было по-прежнему тихо, ни мама, ни папа его не поднимались.
– А деньги-то у тебя есть? Сто рублей будет стоить, – подстраховался я.
– Есть, – ответил пацан с видом заговорщика. – Я в школе в буфете не потратил, чтобы напечатать. Вот.
Он протянул купюру. Я открыл файл и узнал изображение Улугбека, в целом похожее на его мозаичный портрет в фойе перед актовым залом в Главном здании МГУ. Только внук Тамерлана здесь был в чалме и на фоне звездного неба. Мальчишка не производил впечатление интеллектуала и вряд ли посещал «лучший памятник победы СССР над фашизмом», как называл главное здание МГУ один из наших преподавателей. В начальной школе с трудами Улугбека не знакомят, насколько я помню. Физиономия хитрющая. Словом, я решил узнать его историю. Копать глубоко не пришлось, он сам все рассказал, пока я настраивал печать:
– У нас в классе два новых мальчика. Они приехали из Северной Осетии. А Тамара из нашего класса их обзывает узбеками. Они объяснили ей, что их народ – не узбеки, а осетины. А она – своё. Тогда они спросили у меня, почему она так их называет, им же обидно. Я сказал, что у нее противный характер, но не все одноклассники такие. А как с ней бороться? Бить-то нельзя. Она – девочка, а ее папа – полицейский. Он к нам в класс приходил про профессию рассказывать. Многие захотели полицейскими стать. В общем мы решили над ней пошутить. Если еще раз назовет их узбеками, то подарим ей портрет Улугбека. Я прочитал в Википедии, что это великий узбекский ученый. Положим его в конверт и напишем, что это приз за вежливость. Ну и лицо у нее будет! И ей станет стыдно, когда все засмеются. Вы с другой стороны только допишите, что это великий узбекский ученый, астроном и математик, а то она не догадается.
