– И что, у нас в России никто не может?.. – интересовался Несговоров.
– Нет. У нас в России все такие как я, Бопа.
Несговорову стало смешно, он прямо во сне громко расхохотался и очнулся радостный, часто моргая залипшими глазами, чтобы успеть застать Маранту на сцене и больше не терять из вида. Но сцена, к его огорчению, оказалась пустой и темной. Зал тоже успел опустеть наполовину, публика скучилась у выходов.
Рядом в проходе стояли Викланд со Щупатым.
– Нет, скажите, вам правда понравилось? – нудно спрашивал Щупатый не в первый, как видно, раз.
– В Европе готовится к выходу сборник русских авторов нетрадиционной ориентации, – деликатно толковал ему Викланд. – Творчество сексуальных меньшинств вообще вызывает в мире повышенный интерес, а в ваших условиях особенно… Из этого едва ли получится бестселлер, нет. Поэзия на Западе мало продается. Вы не станете богатым. Но стоит попробовать. Рукопись можете передать позже, через господина Несговорова… Вы ощущаете притеснения со стороны властей, общества? Дискриминацию? Какие-то неудобства?
Щупатый метнул на Несговорова победный взгляд.
– Нет, – сказал он. – Раньше что-то такое было. С сегодняшнего дня – нет. Вы правы, я переживаю трагедию, но она скорее личного, чем политического свойства…
– Безответная любовь?
– Да не безответная любовь! – огрызнулся Щупатый. – Кому ни объясняешь, никто не врубается. Все дело в заскорузлости нашего сознания. Даже самые передовые из нас, ну кто горой за либеральные ценности и все такое, – они тоже зажаты и боятся своего тела, своих желаний, понимаете?
– Вы можете об этом написать? Мы дадим к вашим стихам авторский комментарий.
– Конечно, могу! Кое у кого не хватает храбрости для любви. Я впервые говорю об этом откровенно, потому что вижу в вас человека из свободного мира…
– Да-да, спасибо. Кажется, пора идти? – Викланд поспешно кивнул и быстро зашагал к выходу на своих длинных ногах…
Несговоров вышел из театра одним из последних. Сразу шмыгнул в темный двор; кто-то, однако, успел его заметить, позади раздался топот. На полпути к цели, в узком проходе между мусорными контейнерами, его настигли двое.
– Мы из Ассоциации чистой любви, – заявил один знакомым мальчишеским голосом.
– Это не ко мне, – глупо ответил Несговоров.
– Вам повезло, сегодня в честь праздника наша фирма делает подарки, – сказал, не слушая его, второй, что был повыше и пошире в плечах.
– Цены снижены в три раза, – добавил первый.
– В четыре! – уточнил второй.
Несговоров нащупал в мусоре тяжелую доску с гвоздями и взял ее наперевес.
– Пошли, это бомж. – Младший сплюнул, увлекая напарника на площадь…
На лестнице Несговоров почувствовал себя почти как дома. Просунув голову в лаз, тихонько подал голос, чтобы Даша узнала его и не испугалась. Никто не отозвался. Сориентировавшись в темноте по окну, иногда светлевшему от запускаемых на площади ракет, Несговоров кое-как добрался до узлов, стараясь не шуметь. При новой вспышке разглядел на полу скрюченное Дашино тельце. До того уморилась, бедняжка, что уснула в чем была на голых досках, не разложив постель, и успела, конечно, озябнуть – стужа-то как на улице!.. Несговоров дернул один, другой узел, пробуя на ощупь, где лежат одеяла с подушками, отыскал нужный, в котором оказались сразу все постельные принадлежности – Дашина педантичность! – раскатал на полу возле девочки матрац, осторожно приподнял ее, посадил… Рука попала во что-то липкое, в нос ударил резкий запах. Несговоров чертыхнулся про себя, греша на вчерашний соус Маранты. Потряс Дашу за плечо, чтобы проснулась. Та не отреагировала. Он встревожился, толкнул посильней…
