– Да кто такой Потап Степанович, чтобы…
– Боже! Святая простота! Он не знает Потапа Степановича! – расхохоталась дама, держась за Марата Сафарбеевича, чтобы не упасть со смеху. – Завтра я обязательно ему скажу: был на торжествах один чудак, который про вас ничегошеньки не слышал! Ох, ха-ха-ха! Да губернатор это, дорогуша, отец наш родной! Тот самый, который все это заварил и праздник нам устроил. А я Маргарита Разумовна, будем знакомы!
Несговорову показалось, что это имя он где-то слышал, причем вместе с фамилией: то ли Рыбкина, то ли Птичкина. От Щупатого? Или от завхоза?.. Все в голове перепуталось.
– Так не забудьте, снимите плакат! Марат Сафарбеевич выделит вам помощника. Да, Марат Сафарбеевич?
Прозвучал второй звонок, все потекли в зал.
Несговоров сел в партере на предпоследнем ряду с краю, чтобы можно было в любое время уйти, никого не потревожив. Марат Сафарбеевич – а это был директор и художественный руководитель театра Марат Козлов – поднялся на сцену и открыл праздничный вечер. Мы отмечаем победу демократии, сказал он, и сегодняшний концерт-экспромт тоже будет демократичным. Наряду с известными мастерами культуры на сцену выйдут самодеятельные поэты, певцы, юмористы из числа героев минувшей ночи.
– В России художник не может развиваться нормально, от детских фантазий к профессиональным грезам. Плавно и продуктивно. – К уху Несговорова склонился незаметно подсевший Викланд. – У вас много обрывов. Чтобы просто выйти на сцену, вам сначала нужно стать солдатом революции, нет?
– Мне кажется, от художника везде требуется подвиг, – серьезно ответил Несговоров. – Где бы он ни жил. Художника вне подвига не может быть по определению.
– После подвига от человека мало что остается! Это шутка. У вас есть безумно талантливые люди, но почти все они непрофессиональны и истеричны… Да? Надрывны!
В зале погас свет. На сцене стала разворачиваться балетная феерия. Несговоров услышал такты знакомой мелодии и разом ожил. Все его чувства обострились, по спине заранее побежал холодок…
Радость оказалась преждевременной. Номер сильно урезали. Не было пролога с порханием бабочек. Отсутствовала груда трупов в лучах зари. Осталась только мажорная часть – и какой мажор! Вот люди идут на штурм, карабкаясь по веревочным сеткам. Но это не серая толпа, облаченная в лохмотья, как прежде, – это крепкие, хорошо обученные солдаты в униформе. Они действуют слаженно и помогают друг другу. Затемнение скрывает от зрителей итоги битвы. В следующей картине появляются празднично одетые горожане. Звучит победный марш. Навстречу выходит полковник с орденами на груди. В руках у него большое ружье. То самое… Люди почтительно склоняются перед бравым воякой. Становятся полукругом. Почти все как в прошлый раз! Глаза Несговорова лихорадочно ищут Маранту. Но ее – нет. Полковник высоко поднимает ружье, предлагая его народу, и все с готовностью тянут руки. Белобрысая девушка с длинными жидкими волосами оказывается резвее других, подпрыгивает на жилистых ножках и завладевает оружием. Но и остальные не в обиде. За спиной полковника два солдата выволакивают на сцену целый ящик винтовок… Звучат заключительные громовые аккорды. Опускается занавес. Зал рукоплещет.
– Губернатор поступил, я считаю, мужественно, – сказал Викланд, хлопая со всеми. – Но он слишком стар, нет? Ему может не хватить пороху довести начатое до конца? Какие у вас ощущения?
