– О боже, нет! – в ужасе воскликнула Элиза. – Это не имеет никакого отношения к… Я уважаю вас, действительно уважаю.
– Тем не менее я получил сведения о месте вашего пребывания от мистера Уолкота, и тот несказанно удивился, обнаружив, что мне оно неизвестно, – жестко отрезал Сомерсет. – Смею вас заверить, я пришел в немалое замешательство.
Слушая этот выговор, Элиза почувствовала себя ребенком.
– Я должна была написать раньше, – сказала она. – Я поступила непростительно грубо.
Сомерсет кивнул, смягчившись.
– Вы по-прежнему намерены вернуться в Бальфур после окончательного выздоровления? – спросил он.
– Я… пока не знаю, – призналась Элиза.
Уже наступила вторая половина февраля, и оставалось всего восемь недель до того момента, когда семья призовет к себе Маргарет. И хотя Элиза с каждым днем все больше чувствовала себя в Бате как дома, перспектива остаться без подруги и искать новую компаньонку пугала настолько, что думать об этом не хотелось.
– Понятно.
Сомерсет опустил взгляд на шляпу, которую все еще держал в руках, и принялся медленно ее вращать. Элизе был знаком этот жест – так граф вел себя, если нервничал и пытался это скрыть. Она в ярких красках вспомнила, как он вертел шляпу, когда впервые нанес ей визит в лондонском доме Бальфуров.
– Я знаю, что… – снова начал Сомерсет, не отрывая взгляда от крутящейся шляпы, – что характер прежнего знакомства накладывает печать неловкости на нынешние обстоятельства.
– Возможно, ситуация не идеальна, – произнесла Элиза пересохшими губами.
– Это определенно так, – откликнулся Сомерсет, поднимая глаза. – И мне неприятно думать, что эта неловкость не позволяет вам выбрать местом своего проживания Харфилд, даже если вы этого хотите. Там для вас всегда найдется место, обещаю.
Как это на него похоже – дать подобное обещание. Он всегда был неизлечимо благороден.
– Спасибо, – искренне сказала Элиза. – Но мы счастливы здесь, в Бате. Приезд сюда помог нам сменить обстановку, что было бы невозможно в Бальфуре или Харфилде.
– Понимаю… – кивнул Сомерсет. – Могу понять, как сложно жить там, где все постоянно напоминает о нем, – чуть слышно сказал он.
Элиза промолчала. Она боролась с чрезвычайно неподобающим желанием признаться Сомерсету, как мало в действительности было любви между ней и мужем. Сказать, что за годы совместной жизни тепла в их отношениях не возникло, что пучина, разделявшая их, все больше зарастала льдом, по мере того как таяла надежда на рождение ребенка. Но признаваться в таком неприлично. И в любом случае собеседник не захочет это слышать.
Стук быстрых шагов на лестнице возвестил о приближении Маргарет. Когда она вошла, Сомерсет поднялся.
– Нюхательные соли вы, конечно, не принесли? – спросил он с легкой улыбкой.
– Ах, я такая забывчивая! – жизнерадостно воскликнула Маргарет. – Неужели вы уже уходите?
– Боюсь, что да. Умоляю вас, не вставайте, леди Сомерсет.
Исполнив свой долг и завершив благородную миссию, он не видел больше причин продолжать визит. Элиза не позволила себе испытать разочарование.
– Вечером возвращаетесь в Харфилд? – спросила она.
– Не сегодня. Утром мне нужно будет заняться делами с мистером Уолкотом, – помолчав, ответил граф.
Он снова повертел в руках шляпу и добавил:
– Вы позволите… позволите навестить вас завтра, если вам будет удобно?
– Да, – ответила Элиза, загоняя поглубже радостное возбуждение. – Будет вполне удобно.
