При коллективизации встал вопрос о том, что делать с успешными «культурными» хозяевами – кулаками? Они могли стать как прекрасными председателями колхозов, так и активными противниками коллективизации. Сталин решил не рисковать, и бросил их (по линии мамы – Фастовичей, по линии папы – Камоцких) в жертву батракам, беднякам, заодно припугнув середняков, при этом собственность «кулаков» стала основой для колхозного хозяйства, а в их домах разместились правления.
Весь комплекс вопросов решался одним ударом при «ликвидации кулачества как класса». Немаловажное значение имела и идеологическая сторона вопроса. Революционеры, провозгласившие целью своей деятельности уничтожение частной собственности, не могли смириться с бурным ее развитием в период НЭПа. Все эти кустари одиночки, культурные хозяйства и акционеры были только временным отступлением на магистральном пути развития революции. Чтобы ликвидировать эту бурно развившуюся поросль, надо было изолировать активную часть народа и задавить страхом остальных.
Проще всего это можно было сделать, натравив жаждущих справедливости бедных на богатых, а при любом предпринимательстве (даже не вполне свободном) всегда будет деление на бедных и богатых. Понятие о неприкосновенности человек осознает только тогда, когда дело доходит до его собственности. Чужая собственность не только прикосновенна, но и вожделенна.
Сослуживица Женя Бельская (в замужестве Николаева) рассказывала, что среди ее предков был купец Первой гильдии. В период НЭПа один из его наследников организовал в Бежецке производство и разлив бутылочного кваса. Когда НЭП прекращали, производство у него реквизировали, а дома сделали обыск в поисках припрятанных денег и золотишка. Золота не нашли, но обратили внимание на его хороший костюм и велели его снять – пусть и пролетарий какой-либо походит в хорошем костюме, не всё же «Нэпманам» в таких щеголять. И это не была прихоть какого-то местного Сов служащего, это был взгляд на жизнь. Так было и в Молдавии, когда там на 10 лет позже, т. е. в 40 году мы устанавливали Советскую власть. Не все «бедные» это одобряли. Керсновская в «Наскальной живописи» рассказывает, что крестьянская семья, которой отдали её сапоги – сапоги «помещицы», не могла принять такой дар, и ночью подложила сапоги к палатке, где ночевала лишенная дома хозяйка. Однако в атмосфере дележа все видели, что выслать могли не только кулака, но осудить и «подкулачника»; т. е. любого за любое супротивное слово. Проведя раскулачивание, правительство достигло сразу двух целей:
1) Загнало деревню в колхозы и лишило крестьян права распоряжаться своим товаром. Правительство получило весь хлеб, и в 32-м году, когда случилась засуха, охватившая Украину, Черноземье России и Поволжье, выполняя обязательства по внешней торговле, даже для еды не оставило в деревне хлеба, а свои огороды из-за засухи тоже погибли, и с голоду люди умирали.
Охотников тоже свели в артели, и организовали натуральный обмен пушнины на еду и боеприпасы.
2) Часть репрессированных превратили в рабов для осуществления лесозаготовок.
Хлеб, лес и пушнина пошли за границу, а в обмен пошли станки и заводы. Началась стремительная индустриализация страны – цель оправдывала средства. Однако эти средства превратили миллионы «жаждущих справедливости» в беспаспортных «свободных» крепостных. Между прочим, родственника Жени Бельской не репрессировали, а даже направили на курсы подучиться и назначили, как «спеца», руководителем производства. Но осталось на нем клеймо «лишенца» (нэпмана, лишенного в период НЭПа избирательных прав), и когда на производстве нарушился процесс (закисла брага??), он покончил с собой. Велик был нагнанный страх.
