Поразительное дело, все детали тех событий всплыли в мозгу до мельчайших подробностей. Будто случились только вчера. И вообще, сейчас я чувствовал себя спокойно и свободно, как если бы действительно оказался в собственном прошлом.
– Но факт хулиганства никто не отменял, – стоял на своём Гуськов.
– Да какое хулиганство, – махнул на него Антоныч. – Я за это хулиганство ему от себя лично пол-литру подарю.
– Этот Мурадян давно нарывался, – вступила тётка в тёмно-синем рабочем халате, до этого молча наблюдавшая за происходящим. – Галина от него не знала, куда деваться. Он ей такие гадости говорил, я лично слышала. Что и так её и эдак, а потом ещё и по-звериному.
– Короче, – твёрдо заявил председатель, – не трогай ты парнишку, Михалыч. Лучше Мурадяна проработай. Здоровый бугай на пацана напал, это что за дела вообще? Это хорошо, пацан толковый попался, постоять за себя смог, да и за девок тоже. А другого бы Мурадян этот калекой сделал.
Да, Мурадяна все боялись. А мы с парнями его уделали. И за Галку заступились, но не только в ней дело было. Слишком он вызывающе вёл себя. Местных задирал, нас, студентов. Интересно, у нас с деревенскими конфликтов не было, весь пыл на шабашников уходил.
– Ну… – неуверенно пожал плечами Гуськов. – Ладно тогда… Раз обижает, займёмся… Но вот этого… Нельзя так! Недопустимо!
– Так не портил что ли? – озадаченно уточнила Гавриловна.
– Ступай, матушка, с дочерью своей потолкуй, – посоветовал я.
Конфликт разрешился.
– Пол-литру, Тихон Антонович, – подмигнул я председателю, – ну, которую вы мне в качестве премии анонсировали, вы её товарищу лейтенанту отдайте. Ему стимул нужен и, опять же, для храбрости хорошо.
– Чего? – недовольно отозвался тот.
– Ты, Гуськов…
– Товарищ лейтенант, во-первых! – возмутился он.
Я постарался скрыть улыбку. Я таких лейтенантов столько в жизни повидал… но ладно, молчу, раз такое дело.
– Хорошо, – кивнул я. – Ты, товарищ лейтенант, не серчай на меня за мизинец. Я же так, в рамках самозащиты. Не со зла, короче.
– Не со зла, – недовольно повторил он, шевеля мизинцем, но по голосу я понял, что инцидент исчерпан, по крайней мере, на время.
Зуб он на меня наточит и при случае вонзит, конечно… Ну… то есть, наточил бы и вонзил бы, если б это всё было взаправду.
– Люся, – окликнул председатель, выходящую из кабинета активистку. – Погоди-ка, отведи Стрельца в медпункт.
– Так мне же ехать, – растерялась она.
Одно дело на собрании шашкой махать, а другое – с живым героем по деревне идти.
– Ничего, отведёшь и поедешь, всё одно теперь уж автобус через час только будет, утренний-то ты пропустила.
– Люся, спасибо, что выступила, – прищурившись, сказал я, когда мы вышли из здания сельсовета.
Она глянула мне в глаза и смутилась. Зарделась, отвернулась, начала экстренно поправлять очки и косынку. Любопытно, но из предыдущего варианта своего прошлого я её не помнил, не пересекались мы с ней, а она оказывается была в курсе подвигов моих. Интересно. Да и сходки вот этой не было. Может, это сознание моё старческое сбоит? Интерпретации и вариации выдаёт. Хотя, положа руку на сердце, семьдесят три – это активный и бодрый возраст ещё…
– Ну… я же не из-за вас, – пожала она плечами. – Тут ведь вопрос принципа, понимаете? Справедливость она же превыше всего.
– Справедливость или закон?
– В каком смысле? – удивилась Люся. – У нас закон самый справедливый в мире.
