– Сколько времени? – спросила она.
Я глянул на часы.
– Почти двенадцать.
Мы шли по улице, освещённой редкими тусклыми фонарями, окружёнными подсвеченным туманом. Казалось, что свет не может пробиться через дымку.
– Ох, заплясалась я с тобой! – покачала она головой.
– Родители отругают?
– Что? – она засмеялась. – Вряд ли. Они же не узнают. Они под Курском живут.
– А ты как здесь оказалась? – удивился я.
– Как все, по распределению. После Тимирязевки сюда в совхоз послали, вот я и тружусь.
– Серьёзно? Как интересно. Значит, ты дипломированный агроном, получается?
– А что ты так удивился? Аграрный сектор один из важнейших участков народного хозяйства.
– Поражён. А комсомол?
– И комсомол тоже. Но, если говорить, положа руку на сердце, я единственная согласилась, вот на меня и повесили комитет комсомола. Кто-то же должен. Я вообще-то специализируюсь на почвоведении и агрохимии. У нас в совхозе большой опытный участок, вот там и тружусь. У нас и опытное тепличное хозяйство имеется.
– Нравится?
– Конечно, нравится. Работа у меня интересная.
– Надо же… – покачал я головой. – Мы с тобой, значит, практически коллеги, оба химики. Я же в химико-технологическом учусь.
– Это я знаю.
– На последнем курсе.
– Да, это тоже знаю, – кивнула она.
– Хм… И что вы там выращиваете в теплицах своих? Бананы и ананасы, когда в СССР производить начнут?
Она засмеялась:
– Да-да, сначала яблони на Марсе вырастим. Ну, вот, собственно, наше общежитие.
Мы остановились перед небольшим одноэтажным железобетонным зданием, точно таким же, как медпункт.
– Сейчас девчонки дадут мне по мозгам, что спать мешаю, хожу так поздно.
– Часто тусуешься?
– Чего-чего? – насмешливо переспросила она.
– На танцы часто бегаешь?
– Вот ещё, – пожала она плечиками.
– Не ври, ты очень хорошо танцуешь.
– Ну спасибо, – она засмеялась. – Вруньей обозвал. Это я просто в детстве на танцы ходила, на народные правда. Ты, кстати, тоже неплохо справлялся, особенно с этой своей скользящей походкой.
– С лунной.
– Вот-вот, с лунной, да.
– Люсь, – встал я напротив неё. – А у тебя парень есть?
– Что-что? – округлила она глаза.
Она отступила на шаг и покраснела. Это даже в свете тусклого фонаря было заметно.
– Просто ты такая девушка замечательная.
– Григорий, ты чего?
– Вот бы мне такую в своё время, – скорее себе, чем ей сказал я. – Я бы горы свернул.
Она, молча и ничего не понимая, смотрела широко раскрытыми глазами.
– И сколько тебе ещё осталось по распределению? – сменил я тему.
– Вообще-то год, но меня председатель сватает… то есть уговаривает оставаться. И директор совхоза тоже. Дом, говорит, дадим, жениха подыщем… А ты не знаешь, куда после института?
Она улыбнулась.
– В Тольятти, на «Куйбышевазот».
– Ого, вам заранее говорят что ли, куда отправят? – удивилась Люся.
– Нет, но я знаю, – кивнул я. – Много чего знаю. Бомбы нейтронной, например, не будет. Так что можешь не переживать. Слушай, спасибо тебе, что вступилась за меня, а то Гуськов мне бы все жилы вытянул.
– Да нет, так-то он нормальный дядька.
– Я знаю, что говорю. Спасибо. Слушай, приходи завтра на танцы, ладно?
– Опять? – удивилась она.
– Ну, а что, неплохо же было сегодня.
– А девушка твоя тоже придёт? – усмехнулась Люся.
– Так, не зли меня, я же сказал, это не моя девушка.
– Ладно, – невинно улыбнулась она. – Не хочешь говорить про свою девушку, не надо.
– Ох, доиграешься ты, Люся, – ответил я с притворной строгостью, она прыснула.
