– Если раньше несанкционированный контакт с иностранцем был ЧП, то теперь все повалили к «забугорникам». Поди разберись, какой контакт безобидный, а который – с окраской, – и тоже замолчал.
За окном шумела Москва, вокруг «железного» Феликса носились машины, на улицах и в переходах звучали песни и музыка, призванные разжалобить прохожих на денежную подачку, а нищие старухи и молодухи с грязными ребятишками на руках открыто просили милостыню. Перед официальными учреждениями собирались демонстранты и манифестанты, а здесь, внутри квадратного девятиэтажного здания жизнь, казалось, замерла, остановилась, законсервировалась. Хорошо ли это было или плохо, никто из обитателей кабинета не задумывался.
Алекс Паниковски приехал в Россию не договоры с демократами подписывать. Он прибыл в Москву вербовать агентов для ЦРУ.
В ЦРУ считали, что капитализм в России – это «демократический» развал государства плюс агентуризация всей страны. ЦРУ в этой стране нужны были агенты, потому что в Лэнгли не были до конца уверены, что пребывающих в геростратовской эйфории российских демократов столкнут на обочину, и в один прекрасный момент русский народ спохватится и вспомнит о таком понятии, как суверенитет.
Алекс Паниковски имел все основания для того, чтобы разделять эти опасения, и не покладая рук ловил рыбку в мутной воде, поднятой «демократами». «Демократы» (по-народному «дерьмократы») камня на камне не оставили на учреждении, призванном стоять на страже государственной безопасности, и в третий или четвёртый раз за последние два года принимались за его реформацию. Контрразведчики не успевали привыкнуть к новому начальнику, как тут же назначался новый. Отделы и Управления упразднялись, сливались, делились, переименовывались, перекраивались с таким расчётом, чтобы ни у кого на Западе не оставалось сомнений в том, что демократия в России победила окончательно и бесповоротно.
Гласность открыла рот во всю «ивановскую», посрывала все замки и печати с сейфов и выбросила государственные секреты на мостовые, сложила их штабелями на площадях и замусорила все средства массовой информации. Поэтому, если разобраться, заниматься разведкой в России стало просто не интересно. Ну чего привлекательного в том, что грибов в лесу столько, что и ступить от них некуда? Скука. Тоска зелёная.
Кого только Алекс не привлекал к сотрудничеству с «фирмой»: он приобретал агентов влияния, агентов-информаторов, документальщиков, вербовщиков, наводчиков, групповодов, содержателей конспиративных квартир и почтовых ящиков. Причём делал это с таким энтузиазмом и исступлением, словно боялся не успеть завершить дело своей жизни. Он не мог прервать процесс вербовок ни на минуту, как номенклатурный работник в заповедном пруду не может отказать себе в удовольствии вытаскивать из воды беспрестанно лезущих на крючок обалдевших от голода карасей.
Как-то Алекс Паниковски обнаружил, что содержание находящихся на связи агентов перекрыло лимит отпущенных на них Центром материальных средств. Выход из создавшегося затруднения был сразу найден: он предложил шефу на целый порядок сократить размеры содержания каждого отдельно завербованного агента. После этого российский агент стал стоить «фирме» дешевле африканского.
Цена агента в конечном итоге определяется уровнем экономического и социального развития страны его гражданства. Если в какой-нибудь Бельгии или Норвегии за копию протокола правительственного заседания ЦРУ, к примеру, надо выложить миллион «баксов», то в России на приобретение аналогичного документа хватит и трёх – от силы пяти – тысяч «зелёненьких». Так что разведка в Московии, как и экономика, должна была стать и стала экономной.
