Однако Балаганову, хоть и с трудом, но удалось выторговать у начальника ещё неделю. Теперь надо было педалировать ситуацию и проявлять спешку, как при ловле насекомых. Результаты такой работы, как правило, превосходят все ожидания – в том смысле, что выполненной она является лишь на бумаге. Начальству больше и ничего не надо.
– Что посоветуешь, Сергей Николаевич? – спросил Балаганов на всякий случай Калачова.
Качалов в ответ открыл двери своего сейфа, сунул в проём голову, повозился, чихнул пару раз и стал ивлекать на свет несколько коробок с делами:
– Во, уже пылью покрылись.
Калачов поставил коробки на стол и любовно сдунул с них архивную пыль.
– Вот, полюбуйтесь, – прокомментировал это явление Мухин. – Информационное дело «Бабушка надвое сказала», дело по разработке сионистов «Тёмный лес», досье с наводками под названием «Братская могила», дело на Главного Противника «Непочатый край». Обнаружив недовольное выражение лиц у Балаганова и Калачова, Мухин поспешил добавить: – Названия дел, конечно, шуточные.
– Но, но, попрошу без шуток! – Калачов вскрыл на одной из коробок сургучную печать. – Бери, Балаганов, пользуйся. – Он передал Остапу толстенное дело килограммов на пять.
– Агентурно-наблюдательное дело «Марионетки», – вслух прочёл Балаганов, принимая «кирпич». – Чудной какой-то псевдоним – «марионетки». И кто только придумал название к этой «опере»?
– Я, – гордо сказал Калачов. – Я разрабатывал, я сочинял «оперу» я и придумывал ей название. Правда, сначала я предложил другое название – «Проститутки», но начальство забраковало его как слишком прямолинейное, вот я и предложил им «марионеток». Сейчас бы такому делу присвоили кликуху «Путаны», а тогда народ был не шибко просвещённый.
– Дело совсем новенькое, как будто вчера заведено, – обратил внимание Мухин.
– Так уж получилось, что завербовал я их на заре перестройки и задействовать на конкретных делах не успел. Хорошие, кстати, девчата были: сообразительные, уважительные и исполнительные, не то, что теперь. Теперь им подавай «баксы», а тогда работали за голую идею. Ну, подкинешь ей коробку конфет или флакон «Красной Москвы» на 8 марта – она и в доску расшибётся. Одним словом, с тех пор они так и остались невостребованные, всё повода не было. Ты будешь первым.
– В каком смысле? – не понял Остап.
Мухин загоготал при двусмысленности:
– Гляди, Остап Александрович, обдерут тебя «марионетки» как липку. Без «зелёненьких» они с тобой и разговаривать не будут!
– У Калачова не бывает брака в работе! – обиделся автор вербовок. – Мы контрактовали или, выражаясь современным языком, вербовали тогда на перспективу и оптимально сочетали качество и цену. Звони любой, Остап, предъявляй пароль и используй, как говорится, в оперативных целях.
– Сергей Николаевич, а сами-то вы успели попользоваться услугами «марионеток»? Иначе как же вы могли гарантировать качество? – ехидно поинтересовался Мухин.
– Ну, и дурной ты, Мухин! У голодной куме одно на уме, – огрызнулся Калачов.
– А чего же вы, Сергей Николаевич, так покраснели? – допытывался будущий специалист по гомосекам.
– Совесть у меня, значит, ещё в наличии.
– Посмотрим, какие практические рекомендации имеются… ну хотя бы для «Мессалины», – предложил Балаганов и открыл соответствующий раздел анкеты на агента. – Ага, вот здесь… «Имеется возможность использовать культурные наклонности „Мессалины“ для осуществления определённых мероприятий».
