– Уже нет. Теперь восстанавливаю справедливость для тех, кому судьбу сломали.
– Ольга Феликсовна у нас любит брать дополнительную нагрузку.
– Если я не буду брать обычные дела, то умру от скуки, Леш. У нас общины крайне редко между собой судятся.
– Вы ведь стали верховной судьей? – К чести Елены было то, что она легко соображала.
– Почти четыре года как, – с гордостью ответил Алексей. – Вера жалуется, Оля никому спуска теперь не дает.
– Как она? Еще переживает из-за процесса?
– Как тебе сказать. Конечно, переживает. Она бы не взялась защищать Федотова, если бы знала, что он наделал.
– Вы о деле некроманта? – неожиданно встряла Катерина.
– А вы осведомлены? – Ольга вопросительно выгнула бровь.
– Матвей что-то рассказывал. Матвей Ольхов, адвокат.
– Ваш брат?
– Нет, сын.
– Жуткое дело. Убить одну женщину, чтобы воскресить вторую.
– И в итоге не преуспеть.
– Храни меня Фемида, кого я вижу! – Ольга прикрыла глаза и сделала глубокий вдох, только потом повернулась. Меншиков был пьян, хотя для большинства присутствующих этот факт мог быть совсем неочевидным. Выдавали зрачки, слишком лихо блестели.
– В ваши края Фемида не заглядывает, Константин Григорьевич.
– Но ты все равно здесь.
– Только ради Алисы.
– Ой, Алиса подождет, – отмахнулся он. Его ладонь ловко нырнула под ее локоть. Он уводил Ольгу в сторону подозрительно твердой походкой для того, кто вылакал напополам с Шинским бутылку армянского коньяка. – Ты мне лучше скажи, как там дело Мироновой?
– Никак, поставила заседание после праздников.
Ольга терпеть не могла разговоры о работе не на работе, но Меншиков был на службе денно и нощно, в будни и праздники, пьяный и трезвый.
– А как бы нам так сделать, чтоб это заседание было последним? Ананасик? – Она покачала головой. – У Марины Дамировны сейчас так много дел, война, сама понимаешь, так что разобраться с мудаком, который ей чуть не угробил целый отряд элитных бойцов, хотелось бы поскорее. Не то она развяжет войну еще и с Польшей. – Меншиков смачно чавкал ананасом. – Чтоб они этого Гавчикова выдали.
– Тявкина.
– Ну да, его самого. Так что, сможем так сделать?
– Знаешь, Костя, ты тут у нас по своим законам живешь, вот сам по своим законам его из Польши и вытаскивай. Может заодно и Лагожина там найдешь.
– Да я его голову Деду Морозу заказал и очень расстроюсь, если утром не найду ее под елкой. – Князь жестом приманил к себе поднос бутербродов с икрой. Решил заесть весь алкоголь, который успел в себя влить. – Эй, Марин! – Он оторвал Хамидову от выклевывания глаз несчастному министру образования. – Марин, тут Оля не хочет твоему Собакину выделять личную будку.
– Так Миронову Лагожин убил, с чего мне Тявкина сажать?
– Вот вы, Константин Григорьевич, Лагожина казнить хотите, а я наградить, – вставила Хамидова. – Если б не он, сейчас бы куковала на границе рота инвалидов.
– Слушай, не начинай, я все его заслуги перед отечеством знаю, но он даже с ними сволочь порядочная. Вот секретаршу зазря убил, лучше б самого Тявкина грохнул. Сейчас бы проблем не знали.
– Я еще потрясу МИД, но, Ольга Феликсовна, с вашим приговором достать Тявкина из Польши было бы куда легче. – Хамидова, в отличие от Меншикова, не заискивала.
– Вот бы было б хорошо, Марин, если б нам их в сцепочке привезли, а. И Тявкина, и Лагожина разом. – Меншиков пихнул им обеим в руки по бокалу шампанского. – Выпьем за новогоднее чудо.
